десантные баржи и даже танкеры. Их охраняли и линкоры, и авианосцы, и эсминцы. 
Высадка была проведена одновременно в разных точках с десантных судов, которые 
доставили также тяжелое вооружение, включая танки. Их было прекрасно видно с 
берега, 
как и медленное передвижение широко рассыпавшихся групп множества небольших 
судов. Места высадки противник явно выбрал с учетом характера местности и 
течений. В 
наиболее удобных гаванях происходила выгрузка тяжелого вооружения и запасов 
военного имущества. Летчики истребительной авиации были поразительно быстро 
переброшены на аэродромы. 
Несмотря на принятое мной ранее решение, я все же вмешался в события в ранние 
утренние часы 10 июля, в день вторжения, отдав по рации приказ танковой дивизии 

"Герман Геринг" немедленно начать действовать. Я сделал это только для того, 
чтобы 
как-то исправить последствия [249] имевшего место недосмотра. Поскольку 
местонахождение противника было заранее точно установлено, всем дивизиям, 
которые 
должны были нанести контрудар по вражеским частям, высадившимся на побережье, 
следовало добиться полной боевой готовности самое позднее к полуночи. Однако 
этого 
сделано не было. Бесценные часы, которые ничем нельзя было компенсировать, 
тратились впустую, совершались другие грубейшие ошибки, задерживавшие начало 
контратаки; тем не менее, несмотря на это, дивизия "Герман Геринг" едва не 
добилась 
решительного успеха, действуя против войск противника, высадившихся в районе 
Гелы. 
Одно разочарование следовало за другим. Итальянские дивизии, дислоцировавшиеся 
на 
берегу, потерпели полное фиаско - ни одна из них не начала контратаковать 
противника 
вовремя, а некоторые не сделали этого вообще. Дивизия "Неаполь", развернутая в 
юго-
западной оконечности острова, просто куда-то исчезла, словно растворилась в 
воздухе. 
Комендант крепости в Аугусте сдался еще до того, как его начали атаковать. Что 
это 
было - трусость или предательство? Я так никогда и не узнал, состоялся ли 
военный суд, 
который Муссолини обещал устроить по этому поводу. И все это происходило в 
момент 
наступления противника, располагавшего десятью дивизиями и имевшего подавляющее 

численное превосходство, действовавшего при поддержке мощного воздушного 
десанта и 
нескольких тысяч самолетов, да еще при отсутствии какого-либо противодействия 
со 
стороны германской авиации. 
11 июля я понял, что справиться с неразберихой в руководстве действиями наших 
войск, 
отдавая приказы по телефону, не удастся, тем более что мне лишь в редких 
случаях 
удавалось связаться с генералом фон Зенгером, находившимся в штабе итальянских 
сухопутных войск. Поэтому 12 июля я вылетел на Сицилию, предварительно приказав 

отправить туда же 1-ю парашютно-десантную дивизию. В сопровождении фон Зенгера 
я 
побывал на всех передовых позициях и уже в тот же вечер мог наблюдать, как 
первые 
части парашютно-десантной дивизии высаживаются к югу от Катании. Высадка 
продолжалась еще несколько дней - британские истребители действовали [250] по 
жесткому графику, в котором нам удавалось на-. ходить сравнительно безопасные 
промежутки. 
Мой полет на Сицилию меня лишь еще больше расстроил. Я собственными глазами 
увидел полный развал в итальянских дивизиях и тактический хаос, ставший 
результатом 
невыполнения итальянскими войсками согласованного плана оборонительных действий.
 
Западная часть Сицилии больше не имела никакой тактический ценности, и ее нужно 

было покинуть. Но даже при этом восточную часть острова и довольно большой 
плацдарм 
вокруг Этны можно было удерживать лишь в течение короткого времени. Двух 
германских дивизий, выдерживавших на своих плечах всю тяжесть битвы, было уже 
мало - чтобы быстро консолидировать "линию Этны", срочно требовалась третья. В 
то 
же время стало ясно, что мне не нужно было больше беспокоиться по поводу 
высадки 
противника в Калабрии, которой я особенно опасался. 
К утру 13 июля я уже договорился с Гитлером и Муссолини почти по всем пунктам,