я отнюдь не горел желанием вернуться в министерство рейхсвера. Но, дослужившись 
к 
этому времени до звания полковника, я предвидел перемены в своей судьбе, хотя и 
не мог 
предположить, что меня переведут в военно-воздушные силы, которые в то время 
еще 
только зарождались. 
Когда в сентябре 1933 года полковник Стумпф не без труда разыскал меня на 
проходивших в дневное и ночное время маневрах и попытался заинтересовать  
меня предложением занять пост административного директора будущих ВВС, я 
отнесся к 
этому без энтузиазма. [24] Мне хотелось остаться в сухопутных войсках, и я 
высказал 
мнение, что было бы лучше, если бы административной деятельностью по созданию 
воздушного флота, а впоследствии и люфтваффе занялись именно сухопутные войска. 

Вопрос был окончательно решен в тот же вечер за ужином, на который были 
приглашены 
в качестве гостей иностранные военные атташе и глава дирекции сухопутных войск. 
Когда 
я представился генерал-лейтенанту Фрайхерру фон Хаммерштайну, между нами 
произошел следующий разговор. 
- Стумпф сообщил вам о вашем будущем назначении? - спросил генерал. 
- Да. 
- Вы удовлетворены? 
Когда я ответил отрицательно и принялся излагать свои соображения на этот счет, 
фон 
Хаммерштайн прервал меня: 
- Вы солдат и должны повиноваться приказам. 
Протестовать против общепринятых правил военной дисциплины было бесполезно. 1 
октября 1933 года я был уволен из сухопутных войск и, надев штатский костюм, 
занял 
пост главы департамента в комиссариате воздушного флота, который являлся 
предшественником министерства воздушного флота. 
Работая в этой должности, я был свидетелем восстановления военного паритета 
Германии 
с ее потенциальными противниками 16 марта 1935 года и занятия ее войсками 
демилитаризованной зоны 7 марта 1936 года. Первого из этих событий мы, 
германские 
военные, желали всей душой и дожидались с огромным нетерпением. С нашей точки 
зрения, оно исправило несправедливость, состоявшую в одностороннем применении 
положений Версальского договора. Хотя я занимал пост главы департамента 
министерства воздушного флота, о вступлении наших войск в нейтральную зону я 
узнал 
утром того дня, когда это произошло, от Вевера, начальника главного штаба 
люфтваффе. 
С чисто военной точки зрения то, о чем мне сообщили, можно было квалифицировать 
не 
иначе как нечто совершенно невозможное. [25] Появление в нейтральной зоне 
нескольких 
батальонов и несколько одиночных полетов над ней разведывательных самолетов и 
истребителей - практически все это было не более чем своеобразным жестом, 
демонстрацией. Можно было лишь догадываться о том, что политики были уверены в 
успехе операции, и надеяться, что наши противники, которые никак не 
отреагировали на 
наши действия, воспримут происшедшее как свершившийся факт (fait accompli). 
11 марта 1938 года я был искренне удивлен, когда части германской армии и ВВС 
вступили в Австрию. По своей тогдашней работе я никак не был связан с Австрией 
(в то 
время я руководил командованием 3-го воздушного района, штаб которого 
располагался в 
Дрездене) и потому не знал заранее об этой операции. Вполне естественно, что и 
я, и мои 
товарищи, будучи немцами, приветствовали возвращение Австрии в германский рейх. 

Фон Бок, в то время командующий группой армий со штабом в Дрездене, принимал 
участие в операции по присоединению Австрии в качестве главнокомандующего. Он 
рассказал нам, что германские войска были тепло встречены австрийцами. Позднее, 
когда 
я находился в служебной командировке в Австрии и инспектировал расположенные 
там 
военные базы, а также в 1947 году, во время моего пребывания в лагере для 
интернированных в Каринтии, я пришел к заключению, что радость мирного 
населения во 
время нашего вступления в Австрию не была ни притворной, ни кратковременной. 
Остается лишь пожалеть о грубых ошибках, допущенных во время оккупации 
политиками 
и полицией, - тем более, что со временем стало ясно, что их можно было избежать.
 
Как я уже отмечал, обучение офицерского корпуса рейхсвера было специально