Получалось, что помощь предоставляется из циничных, эгоистических соображений. 
Единственное, что связывало американцев и русских, — общая ненависть к нацизму 
и страх перед ним.
 Сталин не обманывался на этот счет. В начале ноября он писал Черчиллю, что 
причины отсутствия ясности в отношениях между двумя странами просты: нет 
согласия по целям войны и мира, а также нет второго фронта. То же самое он мог 
сказать и Рузвельту.
 В конце осени 1941 года вся антифашистская коалиция пребывала в стратегическом 
разброде, даже несмотря на то, что сотрудничала по многим экономическим, 
военным и дипломатическим вопросам. Черчилль почти отчаялся насчет 
присоединения к войне Соединенных Штатов. Относительно способности России 
выстоять все еще питал серьезные сомнения — приходилось считаться с кошмарной 
реальностью: Англия одна в противоборстве с полностью мобилизованным вермахтом; 
мириться с распределением американской помощи между Англией и Россией. 
Заинтересованный в том, чтобы «русский медведь» продолжал сопротивляться, 
Черчилль встречал помощь ему ворчанием и ревностью. По-прежнему опасался 
весеннего вторжения нацистов на Британские острова и готовил в Северной Африке 
контрнаступление на запад. Сталин всегда был колючим партнером. Поездка в 
Москву делегации во главе с лордом Бивербруком и Авереллом Гарриманом позволила 
установить тесные рабочие отношения с Советами, но ни одна миссия не могла 
решить главной проблемы: Россия несла огромные потери, пока в нее текли лишь 
небольшие ручейки поставок через Архангельск, Владивосток и Иран. Что касается 
Китая — в лучшем случае третьего в списке ожидающих американской помощи, — то в 
Чунцине господствовали настроения в диапазоне между горечью и пораженчеством.
 Таким образом, если Рузвельт оказался в трудном положении между войной и 
дипломатией, то и другим мировым лидерам в 1941 году приходилось не лучше. Все 
они стали свидетелями крушения своих прежних надежд и планов. Гитлер предпринял 
нападение на Россию в стремлении избежать позиционной войны на два фронта, 
однако попал именно в такую ситуацию. Черчилль надеялся иметь полноценным 
партнером в войне Соединенные Штаты, но стала им Россия. Хотел овладеть 
стратегической инициативой заблаговременно, однако потерпел неудачу. Сомневался,
 что Япония выступит одновременно против Англии и США, но события показали 
необоснованность таких сомнений. Сталин стремился выиграть время, но ему это не 
удалось. Немцы, находившиеся в 50 милях от Москвы, готовились к решающему 
броску.
 Глобальные силы, движимые грубой мощью и сопротивлением, великими стратегиями 
и контрстратегиями, перспективными штабными разработками и внезапными ударами, 
все вместе составляли динамическое равновесие мира. Лишь какой-то мощный 
поворот событий мог разрушить это равновесие и освободить Франклина Рузвельта 
из стратегического капкана.


ВРЕМЯ ВОЙНЫ

 Первого ноября 1941 года новые руководители Японии встретились, чтобы принять 
решения по проблемам, которые они начали обсуждать с приходом к власти — две 
недели назад. Должны ли они «уклоняться от войны и навлечь на страну громадные 
трудности»? Или начать войну немедленно и решить все проблемы? Нужно ли, приняв 
решение о войне, продолжать одновременно дипломатические усилия и военные 
приготовления? Таковы альтернативы, сформулированные премьер-министром Тодзио 
для своих коллег: министра иностранных дел Того, министра финансов Окинори Кайа,
 министра ВМФ Сигитаро Симады, начальника штаба ВМФ Осами Нагано, директора 
Управления планирования Тёичи Судзуки. На встрече присутствовали также 
представители военного «ядра»: начальник штаба сухопутных сил генерал Сугияма, 
его заместитель, заместитель начальника штаба ВМФ и другие.
 Встреча продолжалась семнадцать часов и проходила в бурных дебатах. Отвечая на 
вопросы скептически настроенных Того и Кайа, не нападет ли американский флот на 
Японию, Нагано сказал:
 — Есть поговорка: «не надейся на невозможное». Будущее неопределенно. Ничто 
нельзя считать само собой разумеющимся. За три года противник может укрепить 
свою оборону на юге, а количество его боевых кораблей увеличится.
 — В таком случае, — спросил Кайа, — когда мы сможем начать войну и добиться 
победы?
 — Именно сейчас! — воскликнул Нагано. — Позднее удобного времени для войны не 
представится!
 Дебаты продолжались. В итоге все согласились вести военные приготовления и 
предпринимать дипломатические усилия одновременно. Острый вопрос состоял в 
расчете по времени каждого из процессов и их координации. Слишком раннее начало 
войны губительно, предупредил Тодзио. Споры разгорелись настолько, что пришлось 
прервать совещание. Вызвали офицеров штаба доложить вопрос о расчете времени с 
технической стороны. Военачальники согласились, что дипломатические переговоры 
следует прекратить за пять дней до начала войны — это 30 ноября.
 — Сможем ли мы начать боевые действия 1 декабря? — спросил Тодзио. — Нельзя ли 
продлить переговоры хотя бы еще на один день?
 — Абсолютно невозможно, — сказал заместитель начальника штаба сухопутных сил 
Цукада. — После ноября вести переговоры нельзя. Абсолютно невозможно.
 — Господин Цукада, — спросил Симада, — но до какого времени 30 ноября можно 
вести переговоры? До полуночи, не так ли?
 — До полуночи приемлемо.
 Итак, решение о войне, свидетельствуют армейские документы, принято.