Но они видели не президента. Еще раньше, поздним вечером, «Потомак» примчался 
в тихие воды у западной оконечности острова Мартас-Виньярд, где в вечерней мгле 
ожидали 7 военных кораблей. Рано утром следующего дня президента и его команду 
переместили на борт тяжелого крейсера «Августа». Его военные эксперты были уже 
на корабле. Вскоре «Августа» двигалась на всех парах на восток, мимо плавучего 
маяка у Нантукетской банки, затем повернула на север. Командир корабля адмирал 
Эрнст Дж. Кинг принял все меры предосторожности. Впереди по обоим бортам 
«Августы» шли эсминцы, а перед носом крейсера двигался трал. Недавно 
установленный радар нащупывал путь в тумане. Через два дня небольшой флот 
приблизился к побережью Ньюфаундленда и вскоре вошел в небольшой залив бухты 
Арджентии, обрамленный низкими холмами, которые покрывали тощие сосны и кусты. 
Здесь ожидал американцев Уинстон Черчилль, прибывший на военном корабле «Принц 
Уэльский».
 Произошла встреча, которую президент и премьер-министр долго ждали, — встреча, 
которой они были вынуждены дожидаться из-за бурных событий 1940-го и 1941 годов.
 Опытные политики, они ее тщательно продумали. Чтобы напустить побольше туману 
и избежать ненужных страхов и ожиданий у себя на родине, Рузвельт настоял на 
строгой секретности встречи. Даже Грейс Талли не имела представления о поездке 
президента. Из-за принятых мер предосторожности времени для подготовки встречи 
почти не осталось, не определили повестку дня. Военачальников уведомили о ней 
тоже в последний момент. Сын президента Франклин получил приказ явиться на 
«Августу» к главнокомандующему так неожиданно, что терялся в догадках, не 
получит ли взбучку от адмирала Кинга. Столь же был озадачен Эллиотт Рузвельт, 
вызванный из места расположения своей эскадрильи. Черчилль предпочел бы более 
открытую встречу. Он хотел заявлений о большом значении англо-американского 
единства, обсуждения важных вопросов, планирования конкретных мероприятий, 
принятия далеко идущих обязательств. Рузвельт просто желал встретиться с 
Черчиллем, познакомиться с ним поближе, обменяться идеями и информацией, 
продемонстрировать моральное единство.
 Ранним утром 9 августа огромная махина линкора «Принц Уэльский», все еще 
носившая на корпусе следы недавнего морского боя с «Бисмарком», вышла из низко 
стелившегося тумана и бросила якорь. Вскоре Черчилль взбирался по трапу на 
«Августу», в то время как президент ожидал его, держась за руку стоящего рядом 
Эллиотта, а оркестр играл национальный гимн.
 — Наконец-то мы встретились, — произнес Рузвельт.
 Премьер-министр вручил президенту письмо от английского короля. Сопровождавшие 
лидеров лица были представлены друг другу. Вскоре все оставили главных 
участников встречи наедине, за исключением Гопкинса, который прибыл на «Принце 
Уэльском» вместе с Черчиллем. После ленча к ним присоединился Эллиотт. Оба 
лидера в это время глубоко погрузились в обсуждение проблем ленд-лиза, 
дипломатии и американского общественного мнения. Вечером, после того как 
президент и премьер-министр отобедали жареными цыплятами, омлетом со шпинатом и 
шоколадным мороженым в кают-компании «Августы», Черчилль по предложению 
Рузвельта дал свой захватывающий обзор военной обстановки.
 Откинувшись в кресле, перемещая сигару из одного уголка рта в другой, сутулясь,
 рубя воздух руками, премьер-министр рассказывал о выигранных и проигранных 
сражениях, о минимальных шансах русских. Ветвистыми округлыми фразами он внушал 
в то же время собеседнику впечатление о непреклонности Англии в борьбе с врагом 
и о необходимости американского военного вмешательства.
 Рузвельт внимательно слушал, вращая пальцами пенсне, использованной спичкой 
вычерчивая на скатерти стола рисунки, задавая время от времени вопросы. На 
следующий день, в воскресенье, он нанес ответный визит на «Принц Уэльский». На 
юте, под огромными стволами корабельных пушек, президент и премьер-министр в 
компании нескольких сот матросов, судовых механиков и морских пехотинцев, 
рассыпавшихся по палубам среди орудийных башен, присутствовали на религиозной 
службе. Еще одна незабываемая служба, когда аналой задрапирован пополам 
полотнищами «Юнион Джека» и звездно-полосатого флага. Президент стоял мрачный и 
сосредоточенный; Черчилль, в съехавшей набок морской фуражке, пел со слезами в 
горле «Вперед, христианские воины». Американский и английский капелланы по 
очереди читали проповеди. Это было время живых, вспоминал позднее Черчилль, 
почти половина тех, кто пел тогда, вскоре погибли.
 Затем перешли к делу. Как и ожидал президент, Черчилль с самого начала стал 
добиваться активизации американских усилий в Атлантике и более жесткого курса в 
Тихоокеанском регионе. Несмотря на обнадеживающие доклады Гопкинса из России и 
поступающую разведывательную информацию о сдерживании наступления немцев под 
Москвой, оба лидера подходили к вопросу о помощи России лишь в плане того, что 
можно сберечь на мероприятиях в Атлантике и вооружении собственных войск. 
Черчилль все еще рассматривал помощь Советам как временную меру, Рузвельт — 
скорее как долговременное предприятие. Однако ни тот ни другой еще не готовы 
сделать ставку на выживание Советов.
 В Атлантике Рузвельт не хотел выходить за рамки согласованной политики 
сопровождения американскими военными кораблями быстроходных конвоев, 
следовавших между Ньюфаундлендом и Исландией. Однако насколько велико его 
желание держаться нейтралитета в остальном, видно из позиции президента в 
отношении других островов Атлантики. Черчилль сообщил ему о своих планах 
оккупировать Канарские острова, возможно, до ожидавшегося броска нацистов через 
Испанию. Оккупация островов, признавал Черчилль, неизбежно вызовет ответные 
действия Испании при поддержке Германии, и в этом случае Англия не выполнит 
обещание, данное Португалии, защитить Азорские острова. Не возьмутся ли за это 
вместо нее Соединенные Штаты? Рузвельт согласился на это при условии, что такой