обложения доходов налогами, но такой, который давал только две трети суммы 
сборов, рекомендовавшейся комитетом Уоллиса. Это сделано в порядке уступки 
настроениям в конгрессе, но принесло мало результатов.
 Оказалось, Рузвельт просто не мог внушить конгрессу ощущения, что необходимо 
повысить налоги. Моргентау, отчасти чтобы ослабить сопротивление конгресса 
налогу с продаж, предложил в начале мая снизить налоги на доходы с 730 до 600 
долларов для отдельных лиц и с 1500 до 1200 долларов для семейных пар. Когда 
Комитет по способам и средствам отверг его предложения, министр оставил свою 
борьбу в надежде на поступление из палаты представителей в сенат более или 
менее приемлемого законопроекта, где он получит более благоприятный шанс для 
прохождения.
 Рузвельт поддержал министра.
 — Сиди и не дергайся, — посоветовал он Моргентау. — Просто замри.
 Но инфляционное давление и угроза дефицита не позволяли администрации 
бездействовать. К середине лета Управление по промышленному производству (УПП) 
стонало под двойным бременем — внутренних административных проблем и 
непопулярности среди населения. Соратникам Гендерсона приходилось содержать 
массу технических работников — адвокатов, бухгалтеров и т. д., — готовых к 
использованию, не давая им в то же время работы; укомплектовывать сотрудниками 
и руководить тысячами местных комиссий по нормированию товаров; издавать и 
внедрять множество постановлений. Чего стоила одна задача — навязывание 
генерального постановления УПП об ограничении максимальных цен («Генеральный 
Макс») 1 миллиону 700 тысячам розничных торговцев. К лету 1942 года ведомство 
было завалено жалобами. Как и в прежнее время проведения «нового курса», Белый 
дом стал адресатом жалоб на вмешательство федеральных властей в бизнес. «Теперь 
от нас требуют заполнить в месяц семнадцать форм, табелей и вопросников для 
правительственных учреждений», — писал «его превосходительству» оператор 
литейного цеха из Ноксвилла и продолжал длинный перечень жалоб: «Вот так мы 
вертимся. Правила меняются чаще, чем приходят ответы на наши жалобы из 
Вашингтона... Можно ли надеяться на облегчение нашей участи?»
 Главная угроза эффективному контролю над ценами исходила от конгресса, который 
был открыт для протестов снизу еще более чем президент. В начале лета Гендерсон 
обратился к президенту с просьбой помешать намерениям сената урезать 
финансирование УПП; требовать при взимании налога с каждого наемного работника, 
получающего более 4500 долларов в месяц, сенатского утверждения; сорвать 
политику контроля цен на сельскохозяйственную продукцию. Рузвельт в свою 
очередь обратился с просьбой о содействии к Уоллису, Баркли и Картеру Глассу, 
получив некоторую поддержку. Но через сенат все-таки прошло решение о 
стопроцентном паритетном регулировании цен на фермерскую продукцию. Гендерсон 
предупреждал шефа, что эта мера приведет в ближайшее время к росту цен на хлеб, 
крупы, молоко, мясо, на товары широкого спроса. Но Рузвельт мало чем мог помочь 
в это время перед лицом могущественной структуры на Капитолийском холме.
 Наиболее трудной проблемой для администрации оказалось нормирование товаров, а 
из этой сферы труднее всего — нормирование резины. Дело не только в ее 
нехватке: уменьшение ее поставок — средство ограничить пользование автомобилями 
и сберечь горючее; нужда в нем на Восточном побережье так велика, что УПП 
пришлось вводить там в 1942 году нормирование бензина. Нельсон, возглавивший в 
начале 1942 года Совет по военному производству (СВП), обнаружил, что через 
пятнадцать месяцев страна может практически остаться без резины. Хотя 
предпринимались энергичные усилия с целью наладить производство синтетического 
каучука, на эту программу работал лишь один завод производственной мощностью 
2500 тонн в год. В начале лета чиновники, ответственные за военную 
промышленность, ощущали дефицит резины в несколько сот тысяч тонн.
 Президент, которого на встрече в начале июня Нельсон и Гендерсон просили 
ввести нормирование горючего в целях экономии резины, высказал опасения в связи 
с реакцией на эту меру населения и предложил более безопасные решения, в 
частности кампанию по сбору отработанной резины. Казалось, ему недоставало 
обычной самоуверенности в решении этого вопроса.
 — Теперь, полагаю, у меня столько же знаний о том, что значит сбор резины, 
сколько у любого другого человека в мире — конгрессмена, журналиста, и не 
только у них, — говорил он репортерам. — Но я не знаю, кто прав. Вот перед вами,
 — говорил он, указывая на себя под всеобщий смех, — величайший эксперт по 
этому вопросу в Соединенных Штатах, и он не знает!
 Зато Рузвельт отлично знал, как общаться с людьми. Вскоре он выступил по радио 
— раскрыл негативные последствия дефицита резины простыми словами и на 
наглядных примерах; призвал население нести в ближайшие приемные пункты 
использованную резину — старые автопокрышки, плащи, садовые шланги, обувь на 
каучуковой подошве, резиновые шапочки для ванн, резиновые перчатки. Около 450 
тысяч тонн резиновых изделий было собрано менее чем за месяц, но этого хватило 
лишь на короткое время.
 Конгресс подгонял президента. Законодатели приняли закон об учреждении 
Агентства по поставкам резины во главе с директором, наделенным широкими 
полномочиями. Их торопили жажда действий, страх перед нормированием бензина по 
всей стране, рост настроений в обществе в пользу назначения царей производства, 
которые могли бы преодолеть все препятствия. Рузвельт наложил вето на 
законопроект, мотивируя свой шаг тем, что новый орган помешает 
централизованному руководству СВП. Но, признав теперь, в начале августа, что 
необходимо принять жесткие меры, он объявил в своем послании, обосновывающем 
вето, о создании комиссии для изучения проблемы в составе Конанта, Комптона и 
Баруха в качестве председателя, после того как верховный судья Стоун отверг