промышленности», — говорилось в приказе Гитлера в середине апреля. Вермахт 
должен держаться в центре и захватить Ленинград на севере, но отрядить главные 
силы для операций на юге — захватить Севастополь, сковать Сталинград и 
прорваться на Кавказ. Для наступления на юг выделили 5 армий, включавших 100 
дивизий и 1500 самолетов. Гитлер не забывал о головокружительной перспективе, 
которую сулили операции на театре войны за Средиземным морем: отбросить 
англичан на восток, обеспечить условия для наступления войск «Оси» на Ближний 
Восток и даже броска дальше для встречи с японцами в Индии. Но, будучи 
сторонником концентрации мощного ударного кулака для наступления, Гитлер 
запретил какие-либо отклонения стратегического характера от войны на востоке.
 Кремль все еще оставался ограниченным в стратегическом выборе.
 — Мы хотим освободить советскую территорию от немецко-фашистской нечисти, — 
говорил Сталин 1 мая 1942 года. — Чтобы добиться этой цели, нужно разгромить 
немецко-фашистскую армию и уничтожить немецких захватчиков всех до одного, если 
они не сдадутся. Другого пути нет...
 Кремль, ободренный своими зимними успехами, отнюдь не полагался на пассивную 
оборону. В преддверии ожидавшегося нацистского наступления планировались 
контроперации. Но чтобы сдержать и отбросить нацистские легионы, Сталин 
нуждался в помощи Запада в гораздо большем объеме, чем получал ее до сих пор. 
Кроме того, он добивался прямого удара по нацистам через пролив Ла-Манш с целью 
открыть эффективный второй фронт и ослабить давление немецких войск на востоке.
 В этом вопросе Кремль был весьма настойчив. Газета «Правда» жаловалась на 
бездействие Запада. Русским, терявшим порой по дивизии в день, бои в 
Средиземноморье и Тихом океане казались мелкими стычками. Литвинов, все еще 
способный более других русских дипломатов убеждать Запад, уверял американских и 
английских партнеров, что только одновременными усилиями на востоке и западе 
можно уничтожить Гитлера. Мы много слышим, говорил он, о необходимости 
совместных усилий Объединенных Наций, но что значат эти усилия без совместной 
вооруженной борьбы?
 Наиболее решительные сторонники этой точки зрения за пределами России — трое 
политических консерваторов, антикоммунистов и военных ортодоксов: Генри Стимсон,
 Джордж Маршалл и Дуайт Эйзенхауэр. Как новый глава реформированного отдела 
военного планирования сухопутных сил, Эйзенхауэр последовательно выступал за 
концентрацию американских сил в Англии, территория которой представляла собой 
ближайший, наиболее безопасный, пригодный и выгодный в стратегическом отношении 
плацдарм для концентрированного удара в тыл немцам.
 «Мы должны идти воевать в Европе, нам нужно прекратить растрачивать по всему 
миру ресурсы и, что еще хуже, время, — доказывал он. — Если мы заинтересованы в 
сохранении России, спасении Ближнего Востока, Индии и Бирмы, нам нужно начать 
нанесение мощных ударов с воздуха по Западной Европе с последующей высадкой там 
сухопутных войск — и как можно скорее».
 Стимсон и Маршалл решительно поддерживали Эйзенхауэра, несмотря на разброс 
мнений в министерстве обороны. Планы вторжения в Северную Африку, разработанные 
на переговорах «Аркадия», были отложены, тем более что немцы добивались успехов 
в Ливии. В конце марта Стимсон писал президенту:
 «Джон Шерман говорил в 1877 году: „Единственный способ возобновить уплату 
звонкой монетой — это возобновить уплату“. Точно так же единственный способ 
перехватить инициативу в войне — это взять ее на себя.
 Я советую: как только ваши начальники штабов подготовят удовлетворяющие вас 
планы наступления на севере, вам следует послать эти планы со специальным 
представителем, которому вы доверяете, и показать их Черчиллю и его военному 
совету как американский проект, который вы предлагаете и намерены реализовывать,
 если его примет Англия... Покончив с этим, вам следует затем энергично 
заняться перераспределением финансовых средств в пользу развития морского 
транспорта и подготовкой плавсредств для решающей высадки сил вторжения. 
Последний вид работ осуществляется сейчас на довольно дилетантском уровне. Его 
нужно подстегнуть, пользуясь чрезвычайностью военной обстановки, с установкой 
на завершение не позже сентября...»
 В конце марта Стимсон, Маршалл и компания подготовили два плана открытия 
второго фронта. Одним планом предусматривалось подготовить к апрелю 1943 года 
для массированной переброски через Ла-Манш в Европу ряда дивизий (в количестве 
от 18 до 21), включая бронетанковые, мотопехотные и авиадесантную. Был 
разработан мобилизационный план и для более ограниченной операции, с 
использованием втрое меньшего количества войск, — на осень 1942 года. 
Содержание второго плана выдавало озабоченность армии, как бы Советы не стали к 
этому времени либо слишком слабы, либо слишком сильны. Его предполагалось 
привести в действие в случае неминуемого разгрома русских в отсутствие второго 
фронта. «В этом случае удар должен рассматриваться как жертва ради общего дела».
 Выполнение плана предусматривалось, в случае если оборона немцев в Западной 
Европе ослабнет до критического уровня.
 Первого апреля 1942 года Стимсон и Маршалл принесли свои планы в Белый дом. Их 
беспокоило, как отреагирует на эти планы президент. В предыдущие встречи он 
продемонстрировал, по их мнению, склонность с явной готовностью откликаться на 
многочисленные нужды союзников, рассеянных по всему свету, и своих командующих 
региональными группировками войск. Стимсон опасался, что президент поддастся и 
теперь «соблазну распыления сил». Маршалл называл привычку Рузвельта оценивать 
новые операции «манипуляцией собственным мундштуком». Но на этот раз они 
обнаружили, что шеф готов к ним прислушаться. Что бы ни происходило, он понимал 
важность поддержки русских и их боеспособности. Президент не только одобрил 
удар через пролив, но решил также послать Гопкинса и Маршалла в Лондон