столицы Словакии, поступило известие о том, что дружественный Германии 
парламент этой части Чехословакии во главе с д-ром Тисо{148} отпал от ее 
центрального правительства в Праге. Одновременно сообщалось, что в Братиславе и 
некоторых других городах Словакии пражским правительством введено 
военно-полевое право. Причиной послужили волнения в Закарпатской Украине – 
составной части страны. Гитлер отреагировал на эти вести весьма спокойно, 
поскольку он уже вскоре после Мюнхенской конференции предвидел возможные 
беспорядки в этом многонациональном государстве. Фюрер с удовлетворением следил 
за сообщениями из Лондона и Парижа, отчетливо дававшими понять, что 
запланированная еще со времени Мюнхена гарантия Чехословакии ввиду ясного 
осознания ее распада Англией и Францией не дана и по сей день. Активность 
Гитлера росла. В квартире фюрера снова распространилось уже привычное 
«кризисное настроение». Число посетителей увеличивалось с каждым часом. Гитлер 
опять оказался окруженным любопытствующими слушателями, которым он открыто 
рассказывал о самых последних событиях, сообщениях и переговорах. Не говорил 
фюрер только о своих указаниях и приказах вермахту. Их он давал Кейтелю или 
адъютантам.
 Меры, принимавшиеся пражским правительством по отношению Словакии, были 
Гитлеру весьма на руку. Он пригласил премьер-министра Словакии д-ра Тисо в 
Берлин. Лидеру словацких нацистов д-ру Туке, с которым фюрер имел беседу еще в 
феврале, уже была обещана германская помощь. Вечером 13 марта Тисо посетил 
Гитлера, а в первой половине 14-го парламент в Братиславе провозгласил 
независимость Словакии. Еще 12 марта фюрер дал указание немецкой печати 
заклеймить поведение чешского правительства в отношении национальных меньшинств,
 проживающих в этом государственном образовании, и «подогреть» настроение 
против Праги.
 В тот же день, 12-го, вермахт получил приказ на вступление в Чехословакию 
утром 15 марта. Жребий был брошен. 10-го я спросил фюрера, желает ли он 
проинформировать о таком ходе событий отсутствующего Геринга. Но Гитлер не 
пожелал беспокоить его: ведь тот только что отправился отдыхать за границу. Он 
добавил, что присутствие Геринга в Сан-Ремо сможет способствовать успокоению 
возбужденных умов в Италии и других странах. Лишь 13-го фюрер сообщил мне о 
своем согласии отозвать Геринга из отпуска; тот вернулся в Берлин 14 марта.
 Я очень живо вспоминаю прибытие в Берлин чешского президента д-ра Гахи{149} 14 
марта. В полдень из Праги сообщили о его желании переговорить с Гитлером. Фюрер 
сразу дал согласие, но тут же сказал нам, военным: свой приказ на наступление 
утром 15-го он «в любом случае оставляет в силе». Теперь он больше не хотел 
выпускать из собственных рук благоприятную возможность. В этот день Гитлер вел 
себя очень спокойно. После обеда пришло известие из Праги, что Гаха прибудет в 
Берлин поздним вечером и готов сразу же начать разговор с ним.
 Во второй половине дня только что приехавший с вокзала Геринг имел до этой 
встречи, а также и после нее короткие беседы с фюрером.
 В нашей адъютаитуре вермахта дела развивались довольно бурно. Гитлер 
распорядился подготовить все для его поездки в Чехословакию. На сей раз 
ответственность за проведение этой акции несли мы, военные. На основе опыта с 
Австрией, а также поездок по Западному валу и в Судетскую область была 
образована «Ставка фюрера». Комендантом ее Шмундт предложил сделать Роммеля, и 
под его началом были созданы первые подразделения «штаб-квартиры фюрера» – два 
батальона сопровождения. 14 марта во второй половине дня в нашей адъютантуре 
состоялось оперативное совещание, и мы договорились, что Гитлер отправится 
поездом до Бемиш-Лейпы – населенного пункта в Судетской области, прилегающего к 
чешской границе, а оттуда еще тем же вечером выступят моторизованные 
подразделения. Фюрер с нашим предложением согласился, но заметил, что 
дальнейшие решения будут зависеть от хода событий, а потому он примет их только 
в Лейпе. Спецпоезд должен с 0 часов быть готов немедленно отправиться с 
Ангальтского вокзала.
 Тем временем жизнь в апартаментах фюрера шла обычным чередом. Вечером Гитлер 
даже посмотрел кинофильм. Никогда еще ни при одной военной акции мне не 
доводилось видеть его таким спокойным. К концу вечера появился Кейтель. Около 
23 часов сообщили о прибытии Гахи. Риббентроп договорился с ним о начале 
переговоров в 0 часов 15 марта. В назначенное время мы сопроводили Гитлера в 
Новую Имперскую канцелярию. Он был уверен, что Гаха уступит. Ведь чехи были 
покинуты своими бывшими союзниками. Второго Мюнхена на сей раз быть не должно. 
Фюрер с настроем на успех приветствовал Геринга, Риббентропа и его 
статс-секретаря Вайцзеккера. Своего гостя он ожидал у въезда в Почетный двор. 
Бросалось в глаза, что участвовать в беседе был вызван большой круг лиц. Я 
увидел здесь Геринга, Кейтеля, Риббентропа, Майсснера, шефа печати д-ра Дитриха 
и Хевеля, который вел протокол встречи. Гаха захватил с собой чешского министра 
иностранных дел Хвалковского и начальника кабинета. Двери закрылись, для нас 
настало обычное время ожидания.
 По сравнению с конференциями в Годесберге и Мюнхене в эту ночь все проходило 
непринужденнее. Мы были свидетелями беспрестанного хождения: в кабинет Гитлера 
то входили, то выходили, и каждый раз удавалось узнать что-нибудь о ходе 
переговоров. Мы испытывали невольное сострадание к старому господину. 
Неожиданно появился со своим докторским саквояжем и скрылся в конференц-зале 
профессор Морелль. Через какое-то время он вернулся и сообщил: у Гахи – 
сердечный приступ, но после укола ему полегчало. Около 2 часов ночи конференция 
была прервана. Гаха вместе со своим министром и начальником кабинета удалился, 
чтобы переговорить с Прагой по телефону.
 Мы увидели Гитлера в том же уверенном настроении стоящим в своем кабинете в