чь им я ни в какой форме 
не смог. Хотя они и проявили понимание, но с тех пор стали считать меня 
человеком второго сорта.
 14 августа до нас дошла весть о том, что Рузвельт и Черчилль провозгласили на 
борту английского линкора «Принц Уэльский» «Атлантическую хартию». В статье 1-й 
ее говорилось, что США и Великрбритания отказываются от каких-либо 
территориальных и прочих приобретений в войне. Последующие семь статей 
содержали общие, но весьма разумно звучащие положения о «праве народов», о 
«мировой торговле», о «мире между народами» и неприменении «силы». Гитлер сразу 
же разгорячился и начал ее критиковать, особенно за статью 6-ю, в которой 
говорилось об «окончательном уничтожении национал-социалистических тиранов». 
«Ну, это им никогда не удастся!» – воскликнул он.
 Гитлер почти исключительно занимался продолжением операций в своем духе. 
Против этого всеми средствами боролось ОКХ. 18 августа Браухич в памятной 
записке «Дальнейшее ведение операций группы армий „Центр“{237} выступил за 
немедленное продолжение наступления на Москву. Обе танковые группы – Гудериана 
и Гота – нуждаются в основательном пополнении и отдыхе. Наступление это 
предлагалось вести в течение двух месяцев.
 Ответ Гитлера 21 августа, выражавший противоположное мнение, гласил: 
«Соображения главнокомандования сухопутных войск относительно дальнейшего 
ведения операций на Востоке от 18 августа не согласуется с моими планами. 
Приказываю: 1. Главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы,
 а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских 
возможности получения нефти с Кавказа; на севере – окружение Ленинграда и 
соединение с финнами»{238}. Далее следовали еще четыре пункта, в которых он 
определял задачи каждой из трех групп армий. Гальдер дословно внес данные 
указания фюрера в свой военный дневник, предусмотрительно добавив от себя: «Они 
являются решающими для результата этого похода».
 Длительные споры между Гитлером и ОКХ изматывающе действовали на нервы. Я 
очень хорошо помню указания фюрера перед началом похода. Он вновь и вновь 
подчеркивал свое представление о продолжении операций против Ленинграда и 
Ростова. Неоднократно повторял: Москва должна пасть только при второй операции 
– предположительно, лишь в 1942 г. Возникшее же сейчас противоречие затрагивало,
 таким образом, те суждения ОКХ, которые были хорошо известны еще со времен до 
начала войны против России. В этот спор оказался вовлечен и генерал-полковник 
Гудериан. Фельдмаршал фон Бок счел необходимым направить его как командующего 
2-й танковой группой к Гитлеру, чтобы он лично показал фюреру необходимость 
наступления на Москву. 25 августа тот прибыл в Ставку, изложил ему свои 
соображения, но контраргументы Гитлера сильно подействовали на него. Сам же 
фюрер был в ярости. В результате этого спора обе стороны оказались вынуждены 
несколько отойти от своих взглядов. Не удалось ни взять Москву, ни осуществить 
план Гитлера. Драгоценное время было потеряно.




 Муссолини и Хорти на фронте


 В конце августа – начале сентября Гитлеру пришлось принять обоих своих 
союзников и что-то предложить им.
 Сначала в группу армий «Юг» прибыл Муссолини, посетивший действовавшие на этом 
участке фронта итальянские войска. 23 августа фюрер принял его в «Волчьем 
логове», а затем вместе с ним выехал в Брест и далее – в свою южную 
штаб-квартиру. 28 августа оба государственных деятеля вылетели в группу армий 
«Юг» и вместе побывали в итальянских дивизиях, которые находились на марше к 
фронту. Визит этот оказался совершенно безрадостным. Муссолини не имел никакого 
представления ни о Восточном фронте, ни о тех проблемах, которые волновали 
Гитлера в тот момент. После отъезда гостей фюрер в узком кругу офицеров 
высказал свое разочарование. Он знал: итальянцы на Восточном фронте ничего 
сделать не смогут и на их боевую силу никак не рассчитывал. Но фюрер все-таки 
попытался как-то настроить немецких офицеров на положительное отношение к своим 
итальянским союзникам. Гитлер говорил открыто и о сокровенных долгих разговорах 
с дуче, подчеркивая, что пока необходимо «поощрять» итальянцев, ибо бои в 
Средиземном море еще не закончены.
 С 6 до 8 сентября по приглашению Гитлера в Ставке находился венгерский регент 
адмирал Хорти. Фюрер обрисовал ему положение на фронте и имел с ним несколько 
бесед по различным проблемам, связанным с широкомасштабной войной. О 
подробностях он умалчивал. Хорти посетил также Геринга и Браухича, а потом 
вместе с фюрером совершил поездку в Мариенбург. Там Гитлер в довольно 
торжественной обстановке вручил ему Рыцарский крест. Затем мы с фюрером 
вернулись в Ставку. Всегда было очень интересно выслушивать высказывания 
Гитлера о каком-либо государственном госте, будь то похвала или критика. В 
данном случае он сказал, что с его стороны это был чисто политический жест по 
отношению к гостю. Для ведения войны Гитлер от венгров не ожидал ровным счетом 
ничего. Но для порядка на Балканах ему нужен был благожелательный сосед. 
Особенно важными для него являлись коммуникации с нефтяным районом Плоешти, без 
которого Германия обойтись не могла. Так что фюрер результатом этого визита 
остался доволен.
 В августе я вместе со Шмундтом летал в район действий группы армий