и которого 
распространялись на Россию и Прибалтику; во главе его был поставлен рейхсляйтер 
Розенберг{236}. Это решение привлекло к себе большое внимание: предвиделись 
кое-какие трудности, которые действительно со временем появились.




 Мельдерс и Галланд


 В июне Гитлер пожаловал подполковнику Мельдерсу – первому офицеру в вермахте – 
мечи и бриллианты к дубовой ветви Рыцарского креста Железного креста. В январе 
1942 г. эту награду получил и Галланд. Оба, так сказать, «гнались» наперегонки. 
Фюрер принял обоих и не пожалел времени подробно обсудить с ними проблемы 
воздушной войны на Западе. Мне показалось, они хотели избавиться от своих 
тревог и опасений. Говорили оба откровенно и без боязни. Гитлер внимательно 
слушал. Галланд жаловался на то, что радио и пресса высказываются о королевском 
воздушном флоте в уничижительном и заносчивом тоне. В конце беседы фюрер – а 
было это в разгар зимнего кризиса на Восточном фронте! – дал Галланду понять, 
что сила русской армии уже сломлена. У меня до сих пор звучит в ушах вопрос, 
который задал мне Галланд: «Да так ли это?». Я ничего не ответил.




 Споры о направлении главного удара


 В эти июльские дни у меня сложилось впечатление, что Гитлер переоценивает 
оперативный успех Восточной кампании. Хотя число пленных, взятых группой армий 
«Центр», и было очень велико, русские просторы таили в себе неизмеримо крупные 
людские резервы. Следовало осознавать и то, что на этих широких просторах 
сосредоточение наших дивизий на направлениях главного удара становилось все 
более трудным и, прежде всего, требовало много времени. Идеи фюрера, еще с 
самого начала разработки оперативных планов против России, заключались в том, 
чтобы отнять у русского все балтийские порты, включая Ленинград, а на юге 
лишить его всего черноморского побережья вплоть до Ростова.
 С целью обсудить данный вопрос еще раз с соответствующими главнокомандующими 
мы 21 июля вылетели в группу армий «Север». Генерал-фельдмаршал кавалер фон 
Лееб, который, по сути дела, с самого начала выступал против этой кампании, 
высказывался на сей раз весьма оптимистически и не усматривал никаких особых 
трудностей для своего продвижения вперед, после того как ему было обещано 
предоставить в его распоряжение дополнительно 3-ю танковую группу. Гитлер вновь 
подчеркнул, насколько важны для него захват балтийских портов и соединение 
через Ленинград с финнами.
 Как выяснилось, командование сухопутных войск, а также группы армий «Центр» 
отстаивали такие взгляды насчет продолжения операций, которые Гитлер не 
разделял. Споры о том еще отнюдь не достигли кульминационной точки, когда фюрер 
в конце июля на несколько дней полностью выбыл из строя из-за заболевания. Для 
внешнего мира всячески затушевывалось, что он не участвовал в общих трапезах и 
не появлялся на текущих обсуждениях обстановки. Доктор Морелль намекал: речь 
идет о легком апоплексическом ударе. Не в порядке сердце и кровообращение, но 
ему все-таки удастся вскоре вернуть фюреру его прежнюю энергичность и 
работоспособность. Через несколько дней мы и впрямь смогли констатировать 
улучшение. Нам было приказано хранить насчет заболевания фюрера строжайшее 
молчание. Поскольку это критическое состояние его здоровья, могущее возыметь 
тяжелые последствия, меня сильно взволновало, я 30 июля все-таки рассказал о 
том моему брату.
 3 августа мы вылетели к фельдмаршалу фон Боку в Борисов, где находилось 
командование группы армий «Центр», и встретились там с Браухичем и Гальдером. 
Гитлер провел с ними подробные беседы. Обзор военного положения в России, силы 
противника и территориальные проблемы – вот что стояло на первом плане этих 
бесед. Браухич, Бок и Гальдер с особенной настойчивостью отстаивали такую точку 
зрения: группа армий «Центр» имеет только одну цель – захватить Москву. Они 
были настроены оптимистически: после нескольких дней, необходимых для 
пополнения вооружением и перегруппировок, данная цель может быть достигнута еще 
до начала плохого времени года.
 Гитлер же мыслил по-иному. Он указал на свой неоднократно высказывавшийся еще 
до начала похода на Восток план: остановиться в центре всего огромного фронта 
наступления за Смоленском и силами группы армий «Север» взять Ленинград, а 
группы армий «Юг» – Ростов. Его намерением было начать из этих двух пунктов 
наступление на Москву, причем так, чтобы наступательные клинья сомкнулись 
восточнее ее. Несмотря на длительное обсуждение, решения принято не было.
 Борисов запомнился мне и еще по одной причине. Два принца из прусской и 
вельфской династий, которых я знал по совместной военной службе, заговорили со 
мной о приказе Гитлера, согласно которому все потомки прежде правивших 
королевских семей подлежали отчислению из действующих войск и использованию 
только в тыловых учреждениях. Приказ этот был мне известен, как и резкий и 
строгий комментарий фюрера к нему. В принципе он относился к ним уважительно и 
признавал их военные заслуги, но настаивал на том, что они должны вести себя 
сообразно новой форме государства, а поэтому он больше не может предоставлять 
принцам никаких привилегий. На это принцы мне возразили, что именно на такого 
рода привилегии они никогда не претендовали, а желают только одного: нести свою 
службу, как любой другой солдат-фронтовик. Однако пом