сленного и неопытного командования пока еще немногими соединениями этих 
войск они понесли невероятно большие потери. Молодых эсэсовских солдат бросали 
в бой необдуманно и нелепо, и – что было особенно удивительно – безответственно.
 Гитлер говорил об этих потерях и о возможностях их сократить. Но больше всего 
удивлялись участники Первой мировой войны: их поразила низкая боеспособность 
французской армии и несостоятельность ее командования. Фюрер тоже был потрясен 
этим, хотя в исходе данной кампании никогда не сомневался.




 Продолжение войны против Англии


 Первый разговор о дальнейшем ведении войны против Англии состоялся у Гитлера с 
Браухичем еще в Брулей-де-Пеш. Во время этого разговора, как мне помнится, тот 
мимоходом упомянул, что, если Англия не пойдет теперь на заключение мира, 
следует взвесить возможность как можно быстрее высадиться на ее территории. 
Фюрер отнесся к этому положительно, но захотел отложить решение на несколько 
дней.
 В английском военном руководстве, считал Гитлер, ярко выражается огромное 
личное честолюбие Черчилля{197}. Его единственный шанс – война, к которой он 
стремился еще с середины 30-х годов. Своего союзника по этой задаче он искал в 
США и нашел его в лице Рузвельта. «Конечно, я ошеломил Англию, – говорил фюрер,
 – и Рузвельт еще не может участвовать в этом деле полномасштабно. В Америке 
такая программа так быстро не проходит. Но Черчилль довел антигерманское 
натравливание всего англоговорящего мира до утверждения, что именно Гитлер 
хочет войны. Если же теперь вторжение на Британские острова приведет к удаче, 
по меньшей мере сомнительно, сможет ли тогда Англия, как это утверждает 
Черчилль в палате общин, продолжать войну с территорий своей империи.
 На вершинах Шварцвальда в конце тяжелой, но победной операции Гитлер еще раз 
нашел суровые слова насчет поведения командования сухопутных войск. Еще Фрич и 
Бек вечно пытались помешать ему начать войну. Они полагали сделать это 
саботажем вооружения и предостережениями насчет военного превосходства Франции. 
Он никогда им не верил, а теперь доказал правильность своей оценки ее 
вооруженных сил. Поскольку Браухич и Гальдер полностью идут по стопам Фрича и 
Бека, он должен относиться к их советам весьма недоверчиво.
 По окончании этой кампании Гитлер жестко обошелся с представителями прежних 
правящих династий, сражавшихся на фронте. Поводом послужила солдатская смерть 
принца Вильгельма Прусского в конце мая. Фюрер воспринял это известие бурно и 
приказал отозвать всех принцев с фронта, разрешив им служить только вне зоны 
непосредственного контакта с противником. Это поначалу часто нарушавшееся 
решение постепенно вызвало всеобщее недовольство, причем не только среди тех, к 
кому оно прямо относилось, ибо подвергало их дискриминации. Но Гитлер опасался, 
что ставшая очень известной особенная храбрость этих офицеров – представителей 
прежде царствовавших домов – может создать в Германии питательную почву для 
монархической идеи. Проблема «имеющих интернациональные 
[династическо-родственные] связи офицеров» поистине радикально была решена 
только после 20 июля 1944 г. посредством многочисленных отставок.
 6 июля Гитлер поездом вернулся в Берлин; в 15 часов он прибыл на Ангальтский 
вокзал, где его в полном составе ожидало имперское правительство. Геринг 
произнес несколько глубоко взволнованных слов приветствия. Фюрер обошел фронт 
почетного караула и под возгласы невероятного восторга и аплодисменты массы 
народа, стоя в открытом автомобиле, быстро проехал в Имперскую канцелярию. На 
площади Вильгельмплац стояли огромные людские толпы, они своими нескончаемыми 
выкриками заставляли его во второй половине дня не раз выходить к ним на балкон.
 Имперскую канцелярию заполнило огромное число посетителей: министров, рейхе – 
и гауляйтеров и прочих партийных бонз. Здесь до самого вечера царило оживление, 
прекратившееся лишь запоздно. Генералы отсутствовали.
 После победоносного похода в Берлине, как я установил, в так называемых 
образованных кругах укрепилась весьма пессимистическая точка зрения. Кампания 
на Западе оставила после себя какую-то смесь страха, непонимания и вынужденного 
восхищения.
 Жизнь Гитлера в Берлине снова пошла обычным путем. Он начинал свою работу 
ровно в 12.00 с доклада Йодля о положении на фронтах. Далее зачастую следовали 
совещания по военным вопросам, особенно с главнокомандующими трех составных 
частей вермахта. После обеда, вплоть до вечернего доклада Йодля, – ряд встреч с 
гражданскими лицами. Вечера фюрер, как и прежде, проводил со своим застольным 
обществом, но без просмотра кинофильмов. Лишь изредка имперское министерство 
пропаганды присылало какой-нибудь еженедельный киножурнал, и Гитлер смотрел его 
еще без звукового сопровождения, а дежурный офицер читал ему с приложенного 
листка подготовленный текст фонограммы. Фюрер имел обыкновение вносить в этот 
текст свою правку. Остаток вечера, как правило, проходил спокойно у камина, в 
кругу различных собеседников. Зимой 1940-41 г. эти вечера были большей частью 
очень интересны, ибо Гитлер весьма подробно освещал проблемы ведения войны. Его 
прежде всего интересовали события на Балканском полуострове, угроза румынским 
нефтяным месторождениям, а также поведение России. Предметами обсуждения 
служили также