альянцами. На следующий 
день он вылетел в Мюнхен, чтобы встретиться там с Муссолини. Ему пришлось 
приветствовать дуче как своего соратника по оружию, а это никакого удовольствия 
ему не доставляло. Но Муссолини был в полном восторге и обещал блестящие успехи.
 Два дня спустя, 20 июня, в Тур прибыла французская комиссия по заключению 
перемирия. Переговоры должны были начаться 21 июня в 11 часов утра в Компьене, 
на том самом месте, где 9 ноября 1918 г. было подписано перемирие 
Эрцбергером{194}, маршалом Фошем и адмиралом Вейганом. Гитлер уже давно 
представлял себе эту сцену, и теперь его обуревало желание сыграть в ней 
историческую роль. Он приказал установить в Компьеньском лесу тот самый 
железнодорожный вагон, в котором проходила церемония в 1918 г. Фюрер повелел 
участвовать в первом заседании трем главнокомандующим видами войск вермахта, а 
также Кейтелю и имперским министрам Гессу и фон Риббентропу{195}. Из-за 
опоздания французской делегации начало переговоров пришлось перенести на 15 
часов.
 Гитлер в одиночестве приблизился к историческому вагону, обошел фронт 
почетного караула, а затем вошел в вагон. Через несколько минут прибыла 
французская комиссия по перемирию во главе с генералом Хунтцигером. Она сразу 
же направилась в вагон. Кейтель зачитал преамбулу соглашения о перемирии. Затем 
фюрер и сопровождавшие его лица из вагона вышли и сразу отбыли. Переговорами, 
затянувшимися до 22 июня, руководил Кейтель. В ночь с 24 на 25 июня о 
заключении перемирия было объявлено по радио, оно вступило в действие. Все мы в 
этот момент вместе с Гитлером собрались в столовой Ставки и после того, как 
выстроившиеся под окном горнисты батальона сопровождения фюрера протрубили 
сигнал «Слушайте все!», молча прослушали радиопередачу. Это, вне всякого 
сомнения, было глубоко впечатляющее и захватывающее событие. Возникла радостная 
беседа. Ликование и понимание всей серьезности момента были трудно сочетаемыми 
полюсами.
 Во Франции воцарилось напряженное состоянии конца света. Огромная масса 
беженцев, запрудившая все дороги, теперь возвращалась в родные места. Гитлер 
использовал это время для нескольких поездок по захваченной Франции. После 
перенесения Ставки в Брулей-де-Пеш он посетил район боев Первой мировой войны и 
обелиск павшим у Лангемарка, а также другие памятные с тех времен места. Вместе 
с двумя однополчанами по той войне (одним из них был рейхсляйтер [директор 
издательского концерна НСДАП] Макс Аман) фюрер побывал на своих старых позициях 
неподалеку от Реймса. 28 июня Гитлер неофициально вылетел в Париж, где провел 
лишь несколько ранних утренних часов. Постоял у Триумфальной арки, осмотрел 
гробницу Наполеона во Дворце инвалидов и Оперу. Во Дворце инвалидов высказал 
желание перевезти саркофаг сына Наполеона – герцога Рейхштадского из Парижа в 
Вену. При посещении Оперы сам определял, куда именно его следует вести, и 
рассказывал сопровождавшим об особенностях архитектуры и оборудования этого 
здания. В поездке его сопровождал, в частности, профессор Шпеер.
 29 июня Гитлер перенес свою Ставку в Шварцвальд. Шмундт подчинил ей и 
близлежащие позиции зенитной артиллерии. В эти дни по всему поведению фюрера 
было заметно, что с плеч его свалился тяжкий груз. Он казался открытым и 
занимался такими делами, которые не были непосредственно связаны с войной. Так, 
пригласил к себе гауляйтеров западных областей и передал гауляйтеру Бюркелю 
управление Лотарингией, гауляйтеру Роберту Вагнеру – Баденом, а Эльзасом – 
Бальдуру фон Шираху{196}, который поход на Францию проделал с полком 
«Великогермания» в качестве лейтенанта.
 Затем Гитлер предпринял двухдневную поездку в Эльзас. В первый день побывал в 
Страсбурге, посетил Мюнстер, походил по древним улицам и районам города. 
Остальную же часть поездки и еще два дня посвятил осмотру участков «линии 
Мажино». В эти поездки он брал с собой Ламмерса и Майсснера. Последний был 
родом из Эльзаса и всю дорогу рассказывал к месту характерные анекдоты.
 В эти дни пребывания в Шварцвальде перед Гитлером вставал серьезный вопрос, 
как поведет себя в дальнейшем Англия. Он не мог себе представить, чтобы 
Черчилль пошел на мирные переговоры. Образ мыслей и позиция английского 
премьера характеризовались его речью 3 июля. Как раз тогда одно соединение 
британского военно-морского флота появилось у Мерс-эль-Кебира вблизи 
французского порта Оран на североафриканском побережье и ультимативно 
потребовало сдачи находившихся там французских военных кораблей. Французский 
адмирал сделать это отказался. Тогда британский королевский флот немедленно 
открыл по ним огонь, потопив их. Хотя на это Гитлер и заявил, что на ближайшем 
же заседании рейхстага еще раз сделает Англии серьезное предложение, на успех 
он не рассчитывал. Сам же фюрер хотел избежать борьбы с Англией, ибо уже сказал 
себе, что столкновение с Россией – неизбежно. Иметь в этом столкновении у себя 
за спиной врага он не желал. Итак, одна борьба была закончена, предстояла 
другая.
 Еще в Бельгии была достигнута договоренность о расформировании примерно 20 
пехотных дивизий. Но при этом Гитлер определил, что следует сформировать 10 
новых танковых дивизий.
 Поход на Францию выдвинул несколько весьма оживленно обсуждавшихся в окружении 
Гитлера вопросов. В частности, о потерях войск СС. Вследствие ухарского, 
легком