5:267! Возможно ли это? Попробуем разобраться.
 Участок советско-германского фронта, где проходили упомянутые бои, – район 
города Корсунь-Шевченковский на Украине, где в начале февраля 1944 года 
немецкие войска проводили операцию по деблокированию окружённой группировки 
своих войск. В ходе неё шли ожесточённые бои между советскими 6-й танковой и 
5-й гвардейской танковой армиями и 3-м немецким танковым корпусом генерала 
Брайта. Вот как описывает эти события немецкий историк Пауль Карель: «Утром 4 
февраля генерал Брайт начал наступление. На исходных позициях находилась лишь 
часть его сил: только 16-я и 17-я танковые дивизии и полк тяжёлых танков Бёка. 
Но они всё равно пошли. Впереди танки Бёка – могучая фаланга из 34 „тигров“ и 
47 „пантер“. Их фланги прикрывали 34-я и 198-я пехотные дивизии, а также 
передовые части танковой дивизии СС „Лейбштандарт“. Они двинулись на север 
через грязь и позиции противника. Один километр. Два километра. Десять 
километров. И всё. Распутица и четыре советских танковых корпуса положили конец 
продвижению Брайта.
 Генерал не сдался. Теперь подошли основная часть испытанной дивизии 
«Лейбштандарт» и передовыегруппы 1-й танковой дивизии. Брайт бросил их в бой. 
Двум опытным формированиям действительно удалось отвоевать некоторое 
пространство и дать возможность 16-й танковой дивизии продвинуться ещё немного. 
К 8 февраля «тигры» и «пантеры» Бёка вышли на реку Гнилой Тикич с частями 16-й 
танковой дивизии и «Лейбштандартом». Этой реке суждено было сыграть решающую 
роль в судьбе Корсуньского мешка. Несмотря на все их неимоверные усилия, полкам 
3-го танкового корпуса не удалось пройти дальше».
  Офицеры дивизии «Великая Германия» рядом с командирской «Пантерой» Ausf.A. 
 Из вышеизложенного следует, что танковый полк «Bake» вовсе не в одиночку 
дрался с советскими танковыми корпусами. Немцам ничего не стоило записать на 
боевой счёт полка и результаты других частей, тем более что рядом с полком 
действовали части отборных соединений: 1-й и 16-й танковых дивизий и 1-й 
танковой дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», каждая из которых, по мнению 
всё того же Пауля Кареля, «стоила советского танкового корпуса». Во всяком 
случае, из немецких же источников следует, что сообщения о подбитых советских 
танках, поступавшие из боевых частей Панцерваффе, после их перепроверки 
уменьшались вдвое. Поскольку в условиях постоянных контрударов и маневрирования 
осуществить такую перепроверку было практически невозможно, то смело можно 
вышеприведённые цифры потерь с нашей стороны уменьшить вдвое.
  Подбитая «Пантера» модели А. У танка отсутствует первый опорный каток из 
наружного ряда. Навешивание на борта башни запасных траков для дополнительной 
защиты было обычным явлением. 1-й Украинский фронт, 1944 год. 
 Теперь несколько слов о немецких потерях – пять танков. Интересно, что считали 
немцы и за какой период? За один день наступления или за всё время боёв по 
деблокаде окружённой группировки с 3 по 19 февраля? Это вопрос не праздный, 
дело в том, что 17–19 февраля, когда расстояние между внешним и внутренним 
фронтами окружения составило 2–3 км, часть немецких войск сумела вырваться из 
кольца, часть сложила оружие. Соответственно шедшие им на выручку танковые 
соединения начали отход на исходные позиции, причём отходили вдвое быстрее, чем 
наступали. Весьма сомнительно, что в этих условиях им удалось эвакуировать с 
поля боя все повреждённые танки. Из немецких же источников следует, что в полку 
«Bake», танковой дивизии «Лейбштандарт» и 1-й танковой дивизии на 19 февраля 
оставалось по два десятка боеспособных танков. При отходе часть техники просто 
бросалась по причине отсутствия топлива и распутицы. Это положение хорошо 
иллюстрируется следующим документом:
 «19 февраля 1944 года в 11.00 танковая рота 13-го гвардейского тяжёлого 
танкового полка в составе пяти тяжёлых танков ИС-85 была выдвинута для 
поддержки 109-й танковой бригады, которая атаковала опорный пункт противника в 
д. Лисянке (оборонялся 1-й немецкой танковой дивизией. –  Прим. авт. ). К 
моменту ввода в бой тяжёлых танков участвовавшие в атаке Т-34 109-й бригады 
были подбиты огнём «пантер», занимавших оборону на северо-восточной окраине 
Лисянки. Последнее обстоятельство позволило немцам сосредоточить огонь на ИС-85,
 подпустив их на 600–800 м. В результате два ИСа были сожжены, а три подбиты.
 Весь день 19 февраля противник с боями удерживал свой передний край в Лисянке, 
а ночью отошёл, оставив 21 боевую машину (16 «пантер», 3 Pz.IV и 2 StuG.III), 
частью подорванные, а частью совершенно исправные, но без топлива (во время боя 
немецкая авиация сбрасывала для танков горючее в бочках)».
  Колонна танков «Пантера» Ausf.A из состава Учебной танковой дивизии Вермахта 
на подходе к району боевых действий. Нормандия, июнь 1944 года. 
 Об этом эпизоде, заимствованном из «Отчёта о боевом применении танков ИС-85» 
(ЦАМО, фонд НИИБТПолигона), хотелось бы порассуждать. Огневой бой немцы 
выиграли, но в итоге танки свои бросили. Учитывать ли их в качестве боевых 
потерь? Конечно! Не лучше, надо думать, обстояло дело и в полку «Bake», который 
продвинулся ближе к котлу, чем 1-я танковая дивизия. Так что какие там пять 
подбитых танков! Скромнее надо быть, господа!
 Справедливости ради следует признать, что действительно потери советских 
танков были значительны – немецкие машины обладали более мощной броневой 
защитой и вооружением (по этим показателям Т-34 никак не «тянул» против 
«Пантеры»), к тому же сказывался более высокий уровень боевой подготовки 
немецких танкистов. Кроме всего прочего, следует учитывать, что «Пантера» 
появилась на Восточном фронте в тот период, когда Красная Армия наступала. А 
наступающий, как известно, всегда несёт большие потери, чем обороняющийся. 
Боевые действия быстро выявили преимущественно оборонительные качества 
«Пантеры» как танка, стрелявшего в основном с места. В тех же случаях, когда