следующих новых кораблей либо будет начато в течение 1935 года:

1. Два линкора водоизмещением 26 000 тонн каждый, вооруженные орудиями калибра 
280 мм.

2. Два крейсера водоизмещением 10 000 тонн каждый, вооруженные орудиями калибра 
200 мм.

3. Шестнадцать эскадренных миноносцев водоизмещением 1625 тонн каждый, 
вооруженные орудиями калибра 127 мм (большая часть этих миноносцев уже была 
заложена в 1934-м или 1935 году).

4. а) двадцать подводных лодок водоизмещением 250 тонн каждая (одна из них уже 
вошла в состав флота, а две спущены на воду).

б) шесть подводных лодок водоизмещением 500 тонн каждая.

в) две подводные лодки водоизмещением 750 тонн каждая.


* * *

Имелись также планы строительства первого германского авианосца, а также 
дополнительных линкоров, которые должны были быть заложены в 1936-м и 
последующие годы в соответствии с определенной в соглашении пропорцией.

В это время во французском флоте полным ходом шло строительство двух линкоров 
класса «Дюнкерк». Каждый водоизмещением в 25 500 тонн, вооруженные восемью 
330-миллиметровыми орудиями главного калибра, со скоростью хода в 30 узлов, они 
представляли собой ответ германским «карманным» линкорам с их водоизмещением в 
10 000 тонн, шестью 280-миллиметровыми орудиями и скоростью в 26 узлов. 
Вдобавок Франция планировала строительство линкора водоизмещением 35 000 тонн, 
которое должно было начаться в ноябре 1935 года.

Общая мощь французского флота составляла около 60 процентов от британского. Но 
по количеству подводных лодок он значительно превосходил английский – в его 
составе уже было 96 лодок, да еще 15 строилось, в то время как британский 
подводный флот насчитывал 54 действующие субмарины и 6 в процессе строительства.
 Если бы французский флот лишь только заменял устаревшие корабли, он уже почти 
вдвое превзошел бы германский, даже если бы мы вводили в строй максимум 
кораблей, разрешенных англо-германским морским соглашением. Поэтому у французов 
не было никаких причин испытывать беспокойство в отношении этого соглашения.

Что же касается британской общественности, то она могла бы возражать только 
против той части соглашения, которое разрешало Германии вслед за достижением 
размера подводного флота в 45 процентов от британского довести размер подводных 
сил до паритета, предварительно согласовав это путем переговоров между двумя 
странами. Но сэр Болтон Эйрес-Монсел, первый морской лорд, охладил подобные 
страхи, сделав заявление в палате общин о том, что Германия заявила о своей 
готовности подписать международное соглашение о подводной войне, один из 
пунктов которого запрещал потопление коммерческих судов без предупреждения. И 
23 сентября 1936 года Германия продемонстрировала свою добрую волю, официально 
подписав подобное соглашение, известное под названием Лондонский протокол о 
действиях подводных лодок.

Этот протокол, ограничивающий военные действия подводных лодок, был прямым 
порождением неограниченной подводной войны в период Первой мировой, и он 
означал нечто новое не только в военном смысле, но также и в международном 
праве. Мнения о ведении подводной войны значительно разнились у военных моряков,
 политиков и международных юристов различных стран, особенно в связи с широко 
обсуждавшимся вопросом о вооруженных коммерческих судах. Среди соглашений, 
обсуждавшихся в ходе Вашингтонской морской конференции 1921 – 1922 годов, было 
и такое, которое требовало, чтобы подводные лодки соблюдали все те общие 
правила ведения войны, что и надводные корабли. Англия, Франция, Италия, Япония 
и Соединенные Штаты подписали такое соглашение, но французское правительство 
отказалось его ратифицировать, после чего Япония в 1934 году дезавуировала свою 
подпись.

На Лондонской конференции 1930 года вопрос о подводных лодках обсуждался опять, 
причем по нему было предложено несколько изменений. Так, Франция возражала 
против положения, согласно которому командиры подводных лодок, нарушившие 
соглашение, по своему правовому положению приравнивались к пиратам. С точки 
зрения французов, если командир подводной лодки выполнял военный приказ, то по 
международному праву санкции должны были быть применимы к государству, а не к 
командиру подводной лодки. Стоит заметить, что в ходе международных процессов 
против германских командиров после окончания Второй мировой войны эта точка 
зрения французского правительства была напрочь забыта.

Но в любом случае ни Франция, ни Италия не ратифицировали Лондонское морское 
соглашение 1930 года. Соответственно, в 1936 году все те же пять морских держав