крейсера «Кёльн» в декабре 1932 года в Юго-Восточную Азию и Австралию. Этот 
корабль, под командованием весьма способного моряка капитана 1-го ранга 
Шнивинда, нашел достойный и гостеприимный прием во всех тех портах, куда он 
заходил, как в странах, дружески расположенных к Германии, так и в странах 
бывших врагов. Ни один человек из команды корабля не оказался замешанным в 
какой бы то ни было инцидент политического или дипломатического характера.

Мое первое знакомство с Адольфом Гитлером произошло 2 февраля 1933 года в доме 
генерала барона фон Хаммерштейна, начальника Верховного командования сухопутных 
сил. Поводом к этому послужил шестидесятилетний юбилей министра иностранных дел 
барона фон Нейрата, занимавшего этот пост в составе двух предыдущих кабинетов. 
После ужина Гитлер в своей первой речи, обращенной к присутствующим адмиралам и 
генералам, представил себя и изложил свою политику в отношении вооруженных сил. 
Вкратце упомянув о своей предшествующей карьере и своих общих целях, он 
подчеркнул, что, став лидером, определяющим как внутреннюю, так и внешнюю 
политику страны, он никогда не допустит, чтобы армия была использована в 
качестве инструмента внутренней политики; напротив, он и его соратники сделают 
все возможное для развития вооруженных сил и их боевой подготовки, а также для 
защиты страны от внешних врагов.




Взгляды Гитлера на военно-морской флот


Вскоре после этого я делал свой первый официальный доклад новому рейхсканцлеру 
в присутствии генерала фон Бломберга, нового военного министра. Доклад мой был 
целиком посвящен состоянию военно-морского флота, степени его боеготовности и 
его задачам. По этому случаю Гитлер изложил мне свою концепцию будущей 
германской военно-морской политики и закончил свою речь заявлением о своей 
твердой убежденности при любых обстоятельствах жить в мире с Англией, Италией и 
Японией. «Я ни в коем случае не хочу воевать с Англией, Италией или Японией, – 
сказал он. – Роль германского флота лежит в рамках его обязанностей в имеющей 
место европейской континентальной политике».

При этом он не назвал страны, которые могли бы стать нашими противниками. 
Поскольку советские военно-морские силы можно было не принимать во внимание, 
единственной европейской страной, имевшей флот, соизмеримый по своей мощи с 
германским, оставалась Франция.

В этот период французский флот в течение долгого времени постоянно наращивал 
как количество кораблей, так и численность личного состава. Процессом этим 
руководил ветеран министр военно-морского флота Жорж Лег, и рост флота 
продолжили его преемники: министр Пьетри, адмирал Дюран-Вьель и Дарлан. 
Символом этого наращивания сил стало строительство серии французских линейных 
крейсеров класса «Дюнкерк». И все же ни в то время, ни позднее не было 
каких-либо разговоров о подготовке или хотя бы возможности войны против Франции 
или России.

Вскоре после этого Гитлер сообщил мне, что у него нет никаких намерений 
оспаривать претензии Британии на превосходство на морях, соизмеримое с ее 
интересами на мировой арене; что, напротив, он хотел бы подтвердить это путем 
заключения англо-германского договора, в котором была бы оговорена 
относительная мощь британских и германских военно-морских сил с тем, чтобы 
Британия могла бы быть совершенно уверенной в невозможности возникновения 
конфликта между двумя флотами – по крайней мере, пока он, Гитлер, находится у 
власти. Он сказал, что думал о соотношении 1:3 как о разумном превосходстве 
британской морской мощи. В ходе этого разговора Гитлер продемонстрировал 
хорошую осведомленность о предыдущих концепциях относительно этого предмета, 
например, он знал о предложении адмирала фон Тирпица в 1912 году зафиксировать 
относительную морскую мощь двух наших стран в соотношении 10:16.

Идея о заключении подобного соглашения с Британией принадлежала исключительно 
Гитлеру, но я был целиком согласен с ним в этом. Однако по практическим 
соображениям я предложил назвать долю германского флота в 35 процентов от 
английского вместо 33 1/3 процента – предложение, на которое он сразу же 
согласился.

Сразу понятно, какие далеко идущие последствия такое соглашение, будь оно 
заключено, могло бы иметь для германских военно-морских сил. Прежде всего оно 
раз и навсегда устранило бы все споры относительно места военно-морского флота 
во внешней политике Германии. Установление мощи германского военно-морского 
флота в процентах по отношению к британской привело бы к тому, что Германию на 
будущих конференциях по разоружению или по морским флотам невозможно было бы 
обвинить в гонке вооружений. С другой стороны, подобное соотношение стало бы 
моделью для развития флота в том, что касается рейхстага или правительства, 
обеспечивая тем самым финансирование постоянной программы строительства 
кораблей.