силами. К нашему удивлению, британцы никак не препятствовали этому, и 
первоначально прикрытая полоса побережья на западе вскоре протянулась все 
дальше и дальше к северу, давая прекрасную защиту нашим силам, входящим в 
Гельголандскую бухту и выходящим из нее. Свободные от мин каналы для входа и 
выхода за защитный барьер оставались недоступными для противника на всем 
протяжении войны.

Когда оборонительные минные поля были установлены, мы начали использовать 
миноносцы и подводные лодки для установки наступательных минных заграждений у 
английского побережья. Пользуясь своим преимуществом в скорости, а также все 
удлиняющимися ночами и зимней темнотой, эти миноносцы совершали ночные переходы 
к английскому побережью. К сожалению, один из самолетов нашего люфтваффе, 
недостаточно проинструктированный, ошибочно принял два наших миноносца за 
вражеские корабли и потопил их. Это стало горьким доказательством того 
заблуждения, когда часть ударных сил, участвующих в морских операциях, 
подчиняется не командованию флота.

Постановка мин с самолетов люфтваффе у побережья Англии также была составной 
частью программы минирования, и она немедленно привела к разногласиям между 
рейхсмаршалом авиации Герингом и мною по вопросу, когда такая постановка должна 
начаться. Мины флота были приведены в боевую готовность, и я считал жизненно 
важным начать их постановку как можно раньше, пока длинные ночи дают 
возможность нашим миноносцам совершить переход через Северное море и обратно 
под прикрытием темноты. Важно это было еще и потому, что англичане пока еще не 
выставили своих оборонительных минных полей, чтобы отсечь нас от своего 
побережья. Но люфтваффе хотело дождаться того, чтобы производство авиационных 
мин развернулось в полном объеме. В конце концов оно начало сотрудничать в 
постановке мин, но, к сожалению, один из самолетов сбросил мину самого 
последнего образца не в воду, а на песчаную отмель. Англичане тут же вытащили 
ее на берег и разобрали, чтобы понять ее устройство. В довольно краткий срок 
они предприняли контрмеры, и в результате наша минная война в значительной 
степени потеряла свою эффективность.

Как я уже упоминал, Гитлер наложил тяжелые ограничения на действия наших 
подводных лодок с целью избежать неприятностей с нейтральными государствами. По 
его приказу наши подводные лодки должны были действовать в строгом соответствии 
с инструкциями по захвату судов, которые основывались на международных правилах 
и соглашениях о ведении подводной войны. Несмотря на все предпринятые 
предосторожности, весьма неприятный инцидент произошел спустя всего несколько 
часов после декларации о начале военных действий. В нарушение инструкций 
германская подводная лодка потопила английский пассажирский лайнер «Афиния», 
жертвами этого инцидента стало много ее пассажиров, в том числе несколько 
десятков американцев. Подводная лодка атаковала лайнер, шедший вне обычных 
маршрутов пассажирских судов; более того, «Афиния» шла противолодочным зигзагом 
и с погашенными огнями. Командир подводной лодки решил, что он имеет дело с 
британским вспомогательным крейсером, и, чтобы избежать преследования 
британских противолодочных кораблей, сохранял радиомолчание и после потопления 
судна. Поэтому единственной информацией, полученной в военно-морском штабе, 
были сообщения из иностранных источников. Зная об инструкциях, имевшихся у 
командира подводной лодки, командование флотом решило, что потопление лайнера 
не было делом германской подводной лодки, и сделало соответствующее заявление. 
Лишь когда подводная лодка вернулась на свою базу, стали понятны все 
обстоятельства этого инцидента. По политическим мотивам, однако, Гитлер настоял 
на том, чтобы истинные факты не стали достоянием общественности ни в Германии, 
ни для зарубежной прессы. Сделал он это потому, что хотел избежать осложнений с 
Соединенными Штатами Америки по поводу инцидента, хотя и достойного сожаления, 
но уже ничем непоправимого. Все, что оставалось делать флоту, – это выполнить 
его указание держать все обстоятельства в тайне.

И совершенной неожиданностью для меня стало сообщение, которое я услышал лишь 
краткое время спустя, сделанное министром пропаганды доктором Геббельсом, что 
«Афиния» на самом деле была потоплена по указанию Черчилля, первого лорда 
британского адмиралтейства, с целью поссорить Германию с Соединенными Штатами. 
Этот детский пропагандистский трюк, предпринятый без согласования или совета 
флота, произвел эффект, прямо противоположный тому, на который он был рассчитан.


Потопление «Афинии», несмотря на все наши попытки дистанциироваться от него, 
нанесло колоссальный урон имиджу флота, а неуклюжие действия министерства 
пропаганды лишь увеличили его. Все, что оставалось делать руководству флота, – 
еще больше ужесточить все наши директивы. Мы даже выпустили приказ о запрещении 
атаковать пассажирские суда, хотя бы и идущие под конвоем военных кораблей. Эти 
директивы оставались в силе вплоть до августа 1940 года, хотя в международном 
праве не содержалось никаких требований для подобного обхождения с ними.

Каждая подводная лодка, выходящая в море, действовала согласно приказам 
командования флота, которые самым строгим образом основывались на Лондонском 
протоколе о подводных лодках 1930 года, подписанном Германией в 1936 году. 
Согласно этому протоколу подводные лодки были обязаны осуществлять такую же 
процедуру досмотра торговых судов после их остановки в море, которую проводили