светлые волосы и голубые глаза. Я попросил её показать мне кое-какие книги, 
которых, видимо, в магазине не было. Мне удалось вовлечь девушку в разговор, 
закончившийся её согласием на свидание следующим вечером.

На другой день, опасаясь, как бы неожиданные распоряжения начальства не сорвали 
мои планы, я постарался покинуть военный городок пораньше и провёл ещё один 
приятный полдень, бродя по улицам Бреста. Задолго до условленного времени я 
нетерпеливо ожидал Ивонну в бистро напротив городской ратуши. Она появилась – 
грациозная, хрупкая и насторожённая. Девушка сказала, что только раз общалась 
раньше с немцем, давая ему пояснения насчёт книг. Вскоре, однако, она незаметно 
втянулась в непатриотичную беседу тет-а-тет с одним из оккупантов в полумраке 
роскошного ресторана. Блюда были великолепны, а десерт девушка подсластила 
обещанием увидеться со мной снова. К моему огромному разочарованию, вечер 
завершился слишком рано у забора, окружавшего её дом на другом конце города.

Я снова встретил Ивонну на следующий день не днём, а вечером. Она не хотела 
появляться со мной на публике. На закате солнца у калитки под покровом 
сгущавшейся темноты ей было не так страшно. С этого времени я стал её 
постоянным гостем. Когда бы я ни приходил к Ивонне, мой пистолет всегда 
хранился в кобуре на поясе, поскольку я не был уверен, что встречу её, а не 
своего палача, какого-нибудь «маки» на уединённой аллее Бреста. Я уходил из 
дома Ивонны на восходе солнца, никак не раньше, потому что должен был хорошо 
видеть всякого прохожего, следовавшего за мной по улицам города. Я никогда не 
пытался выведывать у Ивонны тайны. Она говорила, что любит меня. Вот всё, что я 
хотел услышать от неё. В свою очередь, я обещал ей всё, что возможно, за любовь,
 которую она мне дарила.

Я был счастлив в эти дни осеннего солнца и цветов. Однако уже через две недели 
возникла необходимость сообщить Ивонне о разлуке в связи с моей новой 
командировкой. Мы договорились встретиться, как только я вернусь. Я надеялся 
вернуться весной, когда зацветут вишнёвые деревья. Последним напоминанием об 
Ивонне стал её светлый развевающийся шарф, который скрылся в ночной тьме, когда 
мой поезд уходил от перрона.

Прибыв на парижский вокзал в Монпарнасе, я импульсивно принял решение остаться 
на день в столице и отправиться в Германию вечерним поездом. Осмотрел Лувр, 
прошёлся по Елисейским полям, постоял на площади Этуаль, полюбовался городом с 
высоты Эйфелевой башни, посидел в кафе «Мир», наблюдая через окно, как проходит 
мимо блестящая публика. Когда церковные колокола оповестили об окончании дня, я 
остался доволен тем, что хоть ненадолго, но познакомился с жемчужиной всех 
городов мира.

На следующее утро, когда поезд пересекал Рейн, стоял глубокий туман. Однако ко 
времени, когда экспресс прогромыхал сквозь сосновые леса к югу от Франкфурта, 
туман испарился под лучами солнца. Никто не встречал меня на главном вокзале, 
поскольку я и не оповещал о своём прибытии. Мне хотелось, чтобы всё было именно 
так. Я не сторонник сентиментальных встреч на публике.

Недалеко от привокзальной площади, на тихой аллее, располагался дом моих 
родителей. Свернув на знакомую улицу, я увидел впереди себя пару стройных ножек.
 Только со второго взгляда я понял: а ведь это моя сестра.

– Труди, – произнёс я одно лишь слово. Она обернулась и заключила меня в свои 
объятия. Её слезы увлажнили мои щеки.

– Почему ты не сообщил о своём приезде? Мы пришли бы на вокзал. Ты отлично 
выглядишь. Хотя немного похудел, не правда ли?

– Не думаю. Тебе кажется так, потому что мы год не виделись. Расскажи, как отец,
 как мать?

Пока мы шли к дому, Труди попыталась за несколько минут выложить все новости. 
Мать сияла от счастья. За год после моего последнего отпуска она извелась в 
ожидании и даже не спрашивала о войне. Её интересовали только моё здоровье и 
аппетит.

– Ты мог бы послать нам телеграмму, тогда я испекла бы к сегодняшнему дню пирог,
 – сказала она.

Тем не менее в это утро пирог был всё же испечён. Я позвонил по телефону отцу. 
Он закрыл на весь день свой офис и прибежал домой. Отец тепло приветствовал 
меня. Мы пожали друг другу руки, как два старых солдата.

– Здравствуй, сынок, сколько продлится твой отпуск на этот раз? – спросил он.

– Я не в отпуске, папа. Остановился проездом по пути к Балтийскому морю. Могу 
побыть дома не больше 30 часов.

– Печально. Но погоди. Дай мне подумать, что можно сделать, чтобы ты получше 
провёл это время.