себя в форме. А мужчина моего возраста должен следить за своим весом. – Затем 
полковник налил мне в стакан вина и добавил; – Это лучшее, что я мог найти в 
этом захолустном городке.

Одеваясь, Макгрегор немного рассказал о себе. Три месяца назад он приземлился 
на парашюте в этих горах и организовал здесь норвежские отряды сопротивления. 
Затем объяснил, что ему приказано добиваться от немецких войск в течение трёх 
дней оставить Кристиансунн и переправиться на ближайший остров Тромой. Я был 
совершенно обезоружен простотой общения с Макгрегором и решил, что сотрудничать 
с таким офицером не унизительно, не опасно.

Жарким майским полуднем тысячи наших моряков направились по мосту в хорошо 
оборудованный военный городок на Тромое, который несколько лет использовался 
как опорный пункт немецкой береговой артиллерии. Рядовой состав был размещён в 
казарменных бараках. Фред, я и группа офицеров заняли чистый фермерский дом, 
использовавшийся под клуб. Полное отсутствие британских военных и неспешное 
расселение нас группами по собственному желанию позволяли думать, что наше 
пребывание на Тромое будет недолгим и вполне сносным.

Но всё оказалось по-другому. Несмотря на добровольно соблюдаемый строгий 
распорядок дня, который предусматривал много организационных мероприятий и 
ранний отход ко сну, часы и дни тянулись невыносимо медленно. Военный городок 
будоражили слухи относительно наших перспектив и будущего Германии. Тревога и 
раздражение возрастали по мере того, как дни слагались в недели, а от 
-британского командования не поступало никаких вестей. Кое-кто не смог 
выдержать психологической нагрузки. Один офицер повесился на чердаке дома на 
верёвке, привязанной к балке. Мы похоронили его среди красных скал Тромоя. 
Через три недели после нашего прибытия на остров взбунтовались в бараках 
рядовые-инородцы, мобилизованные в нашу армию, как утверждалось, принудительно. 
Они забаррикадировались в своих бараках и застрелили офицера, посланного к ним 
для расследования. Бунт продолжался до тех пор, пока его подавлением не 
занялись британские подразделения с континента.

Через две ночи англичане вернулись. Нас разбудили, согнали со штыками наперевес 
массой на луг и приказали раздеться. Мы ходили взад и вперёд в пространстве 
между двумя рядами «томми», в то время как в наших жилищах искали спрятанное 
оружие. Приказ раздеться был преднамеренным унижением, нагота стирала различие 
между офицерами и рядовыми. Это давало всем понять, что мы должны подчиняться 
англичанам беспрекословно. «Томми» обнаружили в бараках рядовых мало 
интересного и после обыска офицерского домика отбыли так же внезапно, как и 
появились.

Они снова пришли в начале июля, на этот раз для допроса под открытым небом. Нам 
сообщили, что необходимо зарегистрироваться для получения сопроводительных 
документов. Воодушевлённый перспективой быстрой репатриации, я с готовностью 
выдал британцу всю информацию, которой он добивался. Когда он спросил, откуда я 
родом, я назвал Франкфурт-на-Майне, где надеялся начать жизнь сначала. Впрочем, 
у меня с этим городом не осталось никаких связей, кроме грустных воспоминаний и 
банковского счёта на некоторую сумму обесцененных денег. «Томми» удалились, и 
мы опять застыли в невыносимом ожидании.

Развязка наступила 24 июля. На остров прибыло небольшое подразделение 
британских войск. Были собраны те, кто выразил готовность репатриироваться в 
американскую и французскую зоны. Нас повели на баржи, ожидавшие в фиорде, затем 
переправили в небольшой порт Мандал. Там окружили смешанными англо-норвежскими 
патрулями, которые выглядели довольно воинственно. Эту ночь мы спали в 
британских военных палатках, впервые за несколько недель набив животы тушёной 
бараниной с луком и картофелем.

Утром нас подвергли продолжительной процедуре обысков и допросов. Чтобы легче 
было выколачивать признания, нас снова заставили раздеться. Допрос проводился в 
ближайшем амбаре. Моим инквизитором был британский офицер, лет на пятнадцать 
старше меня. С самого начала мне задали вопросы, которые мне потом пришлось 
выслушивать довольно часто. Я честно отвечал на них.

– Ваша последняя должность во флоте?

– Командир подлодки.

– Мне казалось, что мы уже всех вас уничтожили. Сколько кораблей союзников вам 
удалось потопить?

– Не знаю.

– Послушайте, неужели вы не докладывали начальству о потопленных кораблях?

– Докладывал, но не интересовался подсчётами.

– Означает ли это, что вы снимаете с себя ответственность за содеянное?