Полдень. «У-953» двигалась по течению с дифферентом на нос, плавно раскачиваясь,
 как маятник. Взрывы глубинных бомб и шум гребных винтов наверху держат каждого 
обитателя лодки в напряжении. И всё же вода ~ серая, мутная, тёплая, полная 
водорослей и океанского мусора – защищала лодку от пеленгации.

16.30. Прилив начал ослабевать, течение стало менять направление в сторону 
открытого моря. «У-953» приподняла свою носовую часть и возобновила движение 
над неровным дном. Она медленно входила в Бискайский залив среди скрежета, 
верещания и грохота. Когда шум постепенно затих, стало ясно, что мы миновали 
зону действий британских кораблей и выбрались из западни. Мы вырвались на 
свободу, но оставались пленниками собственной вони. Узкий стальной цилиндр 
лодки переполнял смрад, исходивший от множества потных тел, солярки и машинного 
масла, переполненных испражнениями жестяных банок. Некоторых 
инженеров-кораблестроителей рвало.

24 августа. 03.00. Наступило подходящее время, чтобы провентилировать отсеки 
лодки при помощи «шнеркеля». Операция требовала запустить дизели, находясь под 
водой. Действие этого прибора уже давно вызывало у меня любопытство. Главмех 
вывел лодку на глубину 14 метров, поднял мачту-трубу и высушил её, затем были 
открыты клапаны. С протяжным свистом в корпус лодки устремился свежий воздух. 
Заработал один из дизелей, закачивая в корпус больше морского воздуха. Набрав 
скорость, лодка пошла на глубине устойчивым ходом. Просто чудо! Я наблюдал, как 
возрождалась лодка. Отпала необходимость подниматься на поверхность, 
подвергаясь смертельному риску. Жизнь внутри корпуса снова стала сносной.

Мы перезарядили батареи и пошли крадучись по восточной окраине Бискайского 
залива, кишевшей неприятельскими кораблями. Периодически двигатели заглушались, 
производилось прослушивание среды нашего обитания акустическими приборами для 
того, чтобы ни один охотник не смог запеленговать наш корпус и застать врасплох 
губительной бомбардировкой. Когда занялся новый день, я приостановил нашу 
операцию по вентиляции воздуха под водой. Перископ и поплавок были убраны, и 
«У-953» пошла дальше, балансируя на глубине 40 метров.

Пока солнце совершало своё дневное движение по кругу, «У-953» продолжала 
следовать вслепую на юг в подводном положении. Когда снова пришла полночь, мы 
выдвинули поплавок и перископ на поверхность. Ни один самолёт, патрулировавший 
залив, не заметил верхушек «шнеркеля» и перископа, хотя пилоты летали довольно 
низко над водой.

На заре 26 августа нам удалось добраться до самой южной точки нашего маршрута. 
Отсюда я решил совершить быстрый переход на восток к порту на побережье залива. 
Через пять часов «У-953» мягко опустилась на грунт на глубине 48 метров. Я 
приказал поднять лодку на перископную глубину и разглядел тонкую линию 
побережья на востоке. Внимательно осмотрев горизонт, я заметил на севере 
покачивавшиеся верхушки мачт и дымовые трубы эсминцев. Лишь случайно мы 
остались незамеченными ими.

13.20. Когда я в очередной раз выдвинул перископ, то увидел, что берег 
возвышался перед нами как стена. Мы приблизились к нему вплотную, настолько 
близко, что это уже становилось опасным. Я принял срочные меры, чтобы нас не 
вынесло на берег, и скомандовал:

– Лево руля, курс 3-40.

Вскоре мы чуть не столкнулись с маяком на северной оконечности острова Олерон. 
Показалось звено из шести двухмоторных самолётов, летевших на малой высоте. Я 
опустил перископ, пока они пролетали над нами. Через три минуты небо стало 
чистым. Я взял несколько пеленгов от маяка, пока мой штурман Хеннеке 
прокладывал курс. Мы обнаружили сильное течение, уходившее на север, и я понял, 
что не смогу определить до ночи, когда можно рискнуть подняться на поверхность 
и следовать в порт. Пока же лодка была вынуждена блуждать под водой в районе, 
где несколько дней назад погибли некоторые из моих друзей. Я вошёл в помещение 
центрального поста и занялся изучением карты, содержавшей подробную 
характеристику прибрежных вод вокруг двух островов. Остров Ре, в центре 
которого располагался небольшой городок Сент-Мартин, имел сомнительную 
репутацию. Древняя крепость служила прежде перевалочным пунктом, откуда 
французы расселяли по дьявольскому острову закоренелых преступников и 
политических заключённых.

Через два часа после захода солнца мы поднялись на поверхность. Маяк исчез. 
Полагая, что течение отнесло нас к северу, я направил лодку на юг к башне, 
которая возвышалась на побережье. Мы двигались на электромоторах, чтобы не 
привлекать внимания эсминцев и не задействовать акустические мины. Через семь 
минут я увидел в бинокль высокую, узкую башню. Определив её как маяк, я сообщил 
об этом штурману, полагаясь на его умение провести лодку на якорную стоянку 
порта Ла-Рошель.

– Время поворачивать на восток, новый курс 1 – 1 – 5, – предложил Хеннеке.

– Лево руля, курс 1 – 1-5, – скомандовал я.