Еще шесть взрывов, совсем близко. Лодка потеряла плавучесть и скребнула по 
грунту. Было 4.30. Это значило, что наверху занимается день. Всплывать до 
темноты слишком опасно. К 6 часам команда собралась в дизельном отсеке, чтобы 
уравновесить дифферент на нос. Оба электромотора были слишком шумны, а левый 
издавал пронзительный свист.

– Нельзя ли пустить помпы, чтобы облегчить лодку, шеф? – спросил Лют, обращаясь 
к механику.

Командир электромеханической боевой части мотнул головой:

– И до бомбежки дифферентная и балластная помпы слишком шумели. Если они 
наверху что-то слышат, то это наверняка услышат.

Механик осмотрел сцену разрушения вокруг себя и попытался оценить всю ситуацию. 
За исключением главных моторов, вся электрическая часть не функционировала. 
Носовые горизонтальные рули слушались плохо, вертикальный руль било, зеркала 
перископа пришли в негодность, во всех отсеках валялось разбитое оборудование. 
Гирокомпас, машинный телеграф, радио – все вышло из строя. Фактически это уже 
был не военный корабль, а металлолом, еще способный, правда, держаться на плаву 
и слушаться некоторых команд.

Шли часы, они пытались уйти от преследования, резко меняя курс, но противник не 
отставал. Наконец лодка легла на грунт, словно устав от борьбы. Лют собрал 
команду.

– Нам надо притвориться мертвыми в надежде обмануть противника. Наша 
единственная надежда – на темноту. Надо додержаться до темноты. И прежде всего 
нужно сохранить воздух. Всем нужно лечь на боевых постах и поспать, потому что 
во сне потребляется меньше кислорода.

Всем выдали кислородные маски и фильтры углекислого газа. Время от времени 
взрывы поблизости продолжали раздаваться.

Гидрофоны не работали, да в них и не было необходимости, потому что шумы винтов 
эсминца были слышны каждому «невооруженным» ухом. Лют и его офицеры по очереди 
несли вахту в центральном посту. В 12 часов всем выдали по пачке шоколада. 
Наверху ходили эсминцы и прослушивали глубину. Вдруг впереди раздался лязг. В 
центральном посту люди вскочили на ноги и вопросительно посмотрели на командира.
 Лют по-прежнему сохранял невозмутимость. Он снял маску на минуту и сказал:

– Они, видимо, думают, что мы уничтожены, и ставят буи, Метят, где мы. Они 
потом могут попытаться поднять нас.

Скрежет раздался в носу лодки, словно по корпусу проволокли металлический груз.

День шел к вечеру, напряжение росло с каждой минутой. Время от времени 
раздавался взрыв одиночной глубинной бомбы или раздавался шум винтов медленно 
проходящего эсминца. Иногда механик выпускал в лодку кислород, чтобы улучшить 
состав воздуха. Наконец настала полночь. На лодке знали, что уж луны-то сегодня 
не будет. Штурман заранее приготовился определить местоположение лодки по 
звездам, чтобы бросить быстрый взгляд на небо. Вот прошел еще один эсминец, 
послушал, бросил бомбу, потом ушел. Все, пора всплыть, вот их шанс!

– Всплываем! Продуть среднюю и носовую!

Опасаясь использовать шумную механику, которая обслуживала перископ, Лют 
выбросил лодку на поверхность, как поплавок, потом открыл люк на мостик и 
быстро огляделся, глотнув первый глоток свежего воздуха. В трех сотнях метров 
за кормой чернела неподвижная тень противолодочного корабля. Ночь выдалась 
темной и облачной, но вода, стекавшая с лодки, отливала серебром.

– Оба мотора малый вперед, вахтенный офицер и рулевой на мостик.

Пузыри воздуха по бортам лодки исчезли, и лодка медленно поползла вперед. Пока 
Лют внимательно осматривался, из люка вырвался свет. Командир с руганью 
захлопнул люк ногой. Сзади прожектор эсминца шарил по воде. В просвете облаков 
появилась Полярная звезда – этого хватило, чтобы сверить компасы. Метр за 
метром лодка увеличивала дистанцию, отделявшую ее от противника, держась к нему 
строго кормой. Прошло еще десять минут, прежде чем Лют осмелился перейти на 
дизеля. Через час лодка шла по району, который британцы объявили минным полем. 
А через три дня они были дома.

Адмирал Дениц встречал их на пирсе.

– Откуда вы взялись? – спросил он. – Я уж думал, что вас нет в живых. Британцы 
говорят, что потопили вас.

– Значит, британцы немножко поторопились, – сухо ответил Лют. – Они даже