В ставке фюрера я обрисовал ситуацию так, как я ее видел, указав, что 
возможность перетащить французов на нашу сторону была упущена, а наступать 
германские войска не могли по причине нехватки сил и средств.

«Мы добились успеха, – сказал я, – в решении невыполнимой задачи по созданию 
плацдарма и продвижению вперед линии фронта, которую, при том что на ней нельзя 
остановить крупное наступление противника, можно стабилизировать. Для этого 
потребуются свежие подкрепления. Две или три итальянские дивизии, имеющиеся в 
нашем распоряжении, практически в счет не идут. На фронте длиной более 400 
километров безнадежно пытаться продвинуться к рубежам, на которых мы могли бы 
закрепиться, располагая лишь тремя с половиной немецкими дивизиями, которые 
включают в себя всего одну танковую – 10-ю, а также всего-навсего сотней орудий.
 Пока еще у нас есть время, но скоро оно истечет. Как только установится 
хорошая погода, Эйзенхауэр попытается захватить инициативу и начать наступление.
 Будучи атакующей стороной, именно он будет выбирать время и место для боя. Это 
даст ему возможность, перебросив части с второстепенных участков фронта, 
собрать в кулак такое количество сил и средств, которое обеспечит ему успех, 
поскольку мы не сможем вовремя сконцентрировать количество войск, нужных для 
отражения атаки.

5-я танковая армия еще не взяла под свой контроль ключевые пункты, которые 
гарантировали бы нам удержание Туниса в наших руках в случае, если дела будут 
складываться для нас неудачно. Для этого также чрезвычайно нужны подкрепления.

Мы работаем, как бобры, укрепляя «линию Марета» и позиции на ее флангах, но эти 
работы могут быть закончены не раньше чем через шесть – восемь недель. Уже по 
одной этой причине я считаю быстрое отступление германо-итальянских войск под 
командованием Ромме-ля недопустимым. В то же время я полагаю принципиально 
важным не допустить соединения британской 8-й армии с группировкой вторжения, а 
также не дать командованиям ВВС двух этих группировок противника проводить 
скоординированные операции в воздухе над тем сравнительно небольшим районом 
Туниса, где находятся укрепления. В противном случае ход 
погрузочно-разгрузочных работ в портах Тунис и Бизерта, которому до сих пор 
ничто не мешало, окажется нарушенным.

Нашей стратегической целью должно быть недопущение соединения группировок 
противника, нанесение ударов по ним и одержание победы поочередно над каждой из 
них в результате действий из районов, находящихся между ними. Я против 
немедленного отвода армии Роммеля, поскольку это противоречило бы основному 
плану действий по обороне Туниса, но выступаю за выведение из боя и переброску 
на запад определенных ее частей – при условии, что Роммель не воспользуется 
этим в качестве предлога для еще большего ослабления сопротивления и еще более 
быстрого отступления. Должен со всей прямотой заявить, что после Эль-Аламейна 
он не оказывал противнику того стойкого и решительного сопротивления, которое я,
 зная его, вправе был от него ожидать».

Продолжая свое выступление, я объяснил, что, учитывая темпы работ по 
строительству укреплений в приграничной зоне, наши бронетанковые части не 
должны отходить за тунисскую границу ранее начала или середины февраля. Далее я 
отметил необходимость введения новой системы командования и управления войсками 
– в частности, создания общего командования группировки, на пост главы которого 
рекомендовал назначить Роммеля, и верховного командования группировки, 
руководство которым, на мой взгляд, по соображениям престижа следовало 
предложить итальянцам. Эта система должна была быть готова к действию к началу 
февраля. В довершение всего я попросил предоставить мне две-три дивизии, 
несколько артиллерийских и минометных батарей и значительное количество 
огнеметных и противотанковых батальонов. Свое выступление я закончил 
требованием укрепить систему тыловых коммуникаций, чтобы улучшить снабжение 
войск всем необходимым.

Стратегический план был одобрен, и мне было твердо обещано, что подкрепления 
вскоре прибудут. Предложение Роммеля использовать две моторизованные дивизии из 
состава его группировки я воспринял как его попытку создать предлог для 
увеличения темпа отступления и в итоге его отклонил. В конце концов мы сошлись 
на том, что он выделит мне одну дивизию, приняв все меры для того, чтобы это не 
нанесло никакого ущерба действиям его войск. Что касается заверений и обещаний 
Гитлера на этот счет, то о них со временем забыли, сочтя, по всей видимости, 
что подачки в виде одной-единственной дивизии Роммеля будет достаточно для того,
 чтобы я успокоился. Я прекрасно понимал все трудности, с которыми сталкивалось 
Верховное командование, и уверен, что в моем отношении к его представителям не 
было ни панибратства, ни высокомерия. Но человек, который командует войсками, 
действующими на целом театре военных действий, должен твердо стоять ногами на 
земле, поскольку в противном случае его будет легко опрокинуть. Во время моих 
личных бесед с Гитлером он лишь в редких случаях отказывался от своих обещаний, 
но, как только я исчезал из поля его зрения, его интерес к Средиземноморскому 
театру военных действий угасал. Для него Средиземноморье казалось слишком 
далеким. Впрочем, так же думали многие компетентные люди, а для некоторых из 
них оно вообще не существовало.