уничтожение противником даже одного танкера водоизмещением 4000-6000 тонн 
означало для нас невосполнимую потерю. Для транспортировки топлива чаще всего 
использовались субмарины, канонерские лодки и эсминцы, однако более мелкие суда 
также привлекались к решению этой задачи, равно как и транспортное авиакрыло, 
способное в день перевозить от 200 до 500 тонн груза.

Следовало также принять в расчет нерациональное использование авиационного 
бензина танками и автотранспортом. Точно так же, как танкеры на море, наши 
наземные склады горючего и транспортирующие топливо моторизованные колонны были 
излюбленными целями противника на земле. Из-за этого и без того скудные 
поставки горючего в наши войска сокращались еще больше. Даже если бы мы не 
потерпели серьезных неудач до августа 1942 года, нехватка бензина все равно 
оказывала значительное негативное влияние на ход боевых действий, в результате 
чего нам зачастую не удавалось провести даже весьма важные боевые операции.

В то время как Германия не располагала свободными силами и средствами, которые 
можно было бы использовать для защиты морских конвоев, итальянский флот был 
достаточно многочисленным для того, чтобы взять на себя всю деятельность по 
решению этой задачи. Но только в конце 1942 года всего один эсминец, 
построенный на греческой верфи, был подготовлен к плаванию и укомплектован 
личным составом – кстати, он очень хорошо себя проявил. Немецкие подводные 
лодки, среди командиров которых особенно прославился ас своего дела 
капитан-лейтенант Брандт, косвенно помогали нам, поджидая британские конвои в 
зависимости от обстановки либо в восточной, либо в западной части Средиземного 
моря, главным образом неподалеку от основных портов – Гибралтара и Александрии. 
Однако их редкие успехи не могли решающим образом изменить ситуацию.

Для сопровождения грузовых судов обычно использовались легкие боевые корабли, 
крейсерам эта задача поручалась лишь в исключительных случаях. Применение 
маломерных судов имело свои ограничения – при пятибалльном шторме они, как 
правило, действовать уже не могли. С учетом этого вырисовывалась следующая 
картина: при спокойном море, или, другими словами, в хорошую погоду британские 
ВМС и ВВС имели возможность стянуть в единый кулак все силы и средства из 
Гибралтара, с Мальты, из Египта и Сирии; таким образом транспортные суда, 
идущие без сопровождения и не имеющие достаточных средств противовоздушной и 
противолодочной обороны, оказывались практически беззащитными перед атакующим 
противником. Если капитан судна не обладал достаточным мастерством, чтобы, 
сманеврировав, уйти от торпедной атаки, а наши самолеты оказывались не в 
состоянии вовремя перехватить и достаточно большими силами атаковать противника 
в воздухе, одно или два судна из состава конвоя отправлялись на дно или 
получали повреждения. С другой стороны, в штормовую погоду, которая 
обеспечивала достаточный уровень защиты, а иногда и неуязвимость транспортов, 
конвои не могли выходить в море, потому что корабли сопровождения оказывались 
не в состоянии противостоять качке. Нам разрешалось запрашивать помощи 
крейсеров только в особых случаях для защиты скоростных конвоев. Что касается 
наших эсминцев и устаревших канонерских лодок, то они были постоянно заняты 
выполнением своих задач и им требовалось много времени для смены курса и 
встречи с конвоем. В результате все это приводило к тому, что количество 
кораблей сопровождения в конвоях было недопустимо малым. В то же время 
постоянное придерживание конвоев в портах означало задержки с доставкой грузов, 
которые были жизненно необходимы войскам.

Захватив суда, находившиеся в портах южной части Франции, и отремонтировав их, 
мы добились некоторого временного улучшения в особенно тяжелый, критический 
период (1942-1943 годы). Однако долгие споры об использовании трех больших 
быстроходных эсминцев и подводных лодок, стоявших у стенки в Тунисе и Бизерте, 
означали, что в их применении нам отказано. В этом проявились недостатки 
коалиционного командования, при котором начальство подчас бывает больше 
озабочено вопросами престижа и послевоенного устройства, нежели проблемой 
наилучшего использования всех имеющихся военно-морских ресурсов.

Мы, тем не менее, все же предприняли отчаянную попытку восполнить дефицит 
средств морской транспортировки грузов и кораблей для обеспечения защиты 
морских конвоев, обратившись за помощью к германскому командованию. И она была 
нам оказана – топливом, сырьем и запчастями, а также путем оснащения 
итальянских судов современной навигационной аппаратурой, обучения артиллеристов,
 обслуживающих корабельные орудия, и предоставления немецких инструкторов. 
Однако все эти меры были предприняты слишком поздно.

Еще одной характерной чертой кампании на Средиземноморском театре военных 
действий было наличие у противника разветвленной и эффективно действующей 
шпионской сети, масштабы которой в то время не были известны ни мне, ни, по 
всей вероятности, адмиралам Риккарди и Сансонетти. Хотя мы так и не смогли это 
доказать, у нас были подозрения, что кто-то передавал противнику сведения о 
времени отправления наших конвоев.

В любом случае, наши контрмеры в целом оказались недостаточными. Теперь мы 
знаем, что предательство адмирала Маугери привело к потоплению многих кораблей 
и судов и гибели многих людей.