проявления суровости местного климата и их последствия, представляющие собой 
неизбежное для русского театра военных действий явление, цель все же могла быть 
достигнута, если бы Гитлер не проявил медлительности при обдумывании своих 
действий и не тратил драгоценные недели на второстепенные операции. Если бы в 
начале сентября после сражения за Смоленск, завершившегося окружением 
противника, наши наступавшие войска после не слишком долгой передышки двинулись 
дальше на Москву, то, на мой взгляд, мы взяли бы русскую столицу до наступления 
зимы и до прибытия на фронт сибирских дивизий. Тогда, скорее всего, нам удалось 
бы создать плацдарм восточнее Москвы, который сыграл бы роль своеобразного 
зонтика, создав препятствия для попыток русских зайти с флангов и мешая 
снабжению их войск. Взятие Москвы было бы решающим в том смысле, что 
европейская часть России оказалась бы отрезанной от ее азиатского потенциала, и 
захват в 1942 году важнейших экономических центров – Ленинграда, Донецкого 
бассейна и нефтяных месторождений Майкопа – стал бы вполне разрешимой задачей.

Конечно, даже если бы мы провели такую операцию, нам все равно пришлось бы 
как-то решать проблему группы армий Буденного в районе Киева. Бои там, 
разумеется, приобрели бы весьма жестокий и упорный характер, но вряд ли они 
стали бы решающими в масштабах всей кампании. С другой стороны, взятие Москвы 
дезорганизовало бы действия русского Верховного главнокомандования, создало бы 
помехи деятельности правительственного аппарата и нарушило бы связь с 
восточными регионами России. Руководствуясь стратегическими целями, было бы 
правильнее продолжить наступление на Москву в конце августа или в сентябре, 
сделав небольшую паузу для отдыха и перегруппировки. Тогда у нас было бы 
достаточно времени и для проведения наступательной операции тактического 
характера против войск Буденного.

Второй вопрос состоит в том, была ли идея Гитлера, который решил, что группе 
армий «Центр» следует перейти к обороне на Днепре, чтобы получившие 
подкрепление группы армий «Север» и «Юг» могли захватить вышеупомянутые важные 
экономические центры противника, более правильной, чем план захвата Москвы?

Когда мы дошли до Днепра, стали очевидными две вещи. Во-первых, нам не удалось 
полностью окружить и уничтожить русские войска к западу от Днепра; и, во-вторых,
 в зоне между Москвой и Днепром у противника все еще имелись (или же находились 
в стадии формирования) свежие части и соединения, причем он располагал 
возможностью вливать в них подкрепления и снабжать их всем необходимым. По моим 
подсчетам, группе армий «Центр» противостояла группировка численностью от 
полутора до двух миллионов военнослужащих. Наверняка столько же было и в 
войсках Буденного, противостоявших группе армий под командованием фон 
Рундштедта. В то же время численность частей и соединений противника, 
действовавших против группы армий «Север», по-видимому, была несколько меньшей.

Массированной переброске войск русских, действовавших на центральном участке 
фронта, в район нашего главного удара невозможно было помешать даже в течение 
короткого периода времени. Немецкие войска могли твердо рассчитывать на быстрый 
успех на флангах только при условии передачи всех частей и соединений группы 
армий «Центр» (за исключением тех, которые составляли ее костяк), а также всех 
фронтовых частей люфтваффе с запада и севера, равно как и резервов, группам 
армий «Юг» и «Север», а также при том условии, что фланговые операции были бы 
начаты самое позднее в конце июля или в начале августа 1941 года. Нет никаких 
оснований предполагать, что эти операции нельзя было бы завершить до зимы, тем 
более что в южных районах, в отличие от северных, вероятностью раннего 
наступления зимы можно было пренебречь. Однако сегодня, как и в 1941 году, я 
сомневаюсь в том, что захват Ленинграда, Донецкого угольного бассейна и 
нефтяных месторождений южных районов России был бы для нас столь же важен и 
ценен, как взятие Москвы – центра связи и военной промышленности, города, в 
котором находилось русское правительство. Следовательно, главной стратегической 
целью должна была быть Москва, даже если бы из-за этого пришлось сознательно 
ограничить продвижение вперед групп армий, действовавших на флангах.

Третий вопрос состоит в следующем. Завершавшиеся окружением войск противника 
бои в районах Белостока – Минска, Смоленска, Киева и Вязьмы – Брянска отняли у 
нас много времени и задержали продвижение наших танковых групп, помешав им до 
конца выполнить свою главную задачу, состоявшую в прорыве обороны противника, 
проникновении в глубь его территории и выходе любой ценой на заданные рубежи. 
Могли бы наши танковые группы справиться с этой задачей при условии хорошо 
налаженного планирования и точной реализации намеченных планов?

Хотя в 1941 году я еще не обладал опытом, приобретенным в период с 1942-го по 
1945 год, убежден, что 2-я и 3-я танковые группы прорвали бы русскую оборону. 
Однако я не верю, что второй и третий эшелоны нашей пехоты, следуя за танками, 
смогли бы одержать верх над миллионной группировкой русских, а тем более 
сделать это с такой быстротой, которая позволила бы им догнать продвинувшиеся 
вперед танковые части вовремя, то есть прежде, чем те окажутся окончательно 
измотанными.

Для решения такой задачи наша группировка была слишком слаба. Наши 
моторизованные войска должны были по своей численности соответствовать глубине 
и ширине района, который нужно было захватить, а этого не было и в помине. Наша