действий сухопутных войск, рейды по местам концентрации сил противника и 
нанесение ударов по ним в момент их передвижения.

То, что польские вооруженные силы продемонстрировали невероятно высокий боевой 
дух и, несмотря на дезорганизацию связи и управления войсками, сумели оказать 
достаточно серьезное сопротивление там, где была сконцентрирована основная сила 
наших ударов, можно считать как заслугой польского командования, так и 
результатом наших промахов. Кризисные ситуации, такие, например, как прорыв 
поляков на Бзуре и в районе Варшавы, были преодолены благодаря образцовому 
взаимодействию ВВС и сухопутных войск и тому, что мы наносили массированные 
удары, бросая для этого в бой все без исключения самолеты непосредственной 
поддержки и все бомбардировщики, которые были в нашем распоряжении. Основная 
тяжесть боев легла на бомбардировщики «штукас» и истребители, ежедневно 
совершавшие множество боевых вылетов{2}.

На моем участке фронта почти все оперативные перемещения польских сил неизбежно 
осуществлялись через Варшаву. Это определило нашу стратегию, состоявшую прежде 
всего в нанесении ударов по узловым транспортным магистралям и их пересечениям. 
Чтобы предотвратить разрушение города, я приказал применять для решения этой 
задачи исключительно бомбардировщики «штукас», способные осуществлять 
бомбометание с предельно малой высоты. Они должны были действовать под 
прикрытием истребителей. Было сброшено большое количество 1000-килограммовых 
бомб. Результаты бомбардировок железнодорожных узлов были удовлетворительными, 
однако на совесть выстроенные мосты устояли, продемонстрировав тем самым, что 
есть задачи, которые с помощью авиаударов решить невозможно. К сожалению, мы 
усвоили этот урок лишь в последние годы войны.

В дни Польской кампании я нередко сам наблюдал за полем боя с воздуха. 
Приходилось мне летать и над Варшавой, которая была совсем неплохо защищена 
средствами противовоздушной обороны и прикрывалась с воздуха истребителями. 
Могу с гордостью сказать, что наши летчики, в соответствии с приказом, 
старались, и довольно успешно, атаковать лишь важные с военной точки зрения 
цели, хотя порой под удар, в соответствии с законами дисперсии, попадали и дома 
с гражданским населением, расположенные в непосредственной близости от этих 
целей. Я часто посещал эскадрильи «штукас» после возвращения боевых машин с 
бомбардировок Варшавы, расспрашивал экипажи об их впечатлениях и изучал 
повреждения, нанесенные самолетам огнем зенитной артиллерии. Некоторые из 
бомбардировщиков напоминали решето, и казалось чудом, что они смогли вернуться 
на базу. Серьезно поврежденные крылья, оторванные нижние плоскости, 
выпотрошенные фюзеляжи с держащимися буквально на честном слове элементами 
системы управления… Несомненно, доктор Коппенберг и его инженеры, создавшие 
такую машину, как «Ю-87», заслуживают самой глубокой благодарности.

В конце Польской кампании Варшава снова была подвергнута массированному удару с 
воздуха. При поддержке тяжелой артиллерии под командованием генерала Цукерторта 
командование ВВС попыталось подавить очаги сопротивления и таким образом 
закончить войну. Через несколько дней, 27 сентября, бомбардировки города в 
сочетании с артобстрелами позволили нам добиться желаемого результата. 
Командование ВВС в основном ставило перед летчиками задачу атаковать те объекты 
и районы, которые находились за пределами радиуса действия артиллерии, а также 
те, против которых артиллерийский огонь был недостаточно эффективен. Бласковиц, 
командующий войсками, осаждавшими польскую столицу, имел все основания для того,
 чтобы испытывать чувства гордости. Во время встречи с Гитлером 6 октября 1939 
года он заявил, что успех был достигнут благодаря армейской артиллерии; я, 
однако, вынужден был от лица люфтваффе указать на то, что польские пленные до 
смерти напуганы бомбардировщиками «штукас» и что тот факт, что ряд целей в 
Варшаве поражен ударами с воздуха, наглядно доказывает, что ВВС внесли свою 
лепту в достижение победы. Состоявшаяся вскоре после этого поездка по городу 
сделала то, о чем я говорил, очевидным.

Случай, происшедший в день падения Варшавы, продемонстрировал нам особенности 
менталитета Гитлера. Он приказал накормить тех, кто собрался на аэродроме, из 
полевой кухни. Бласковиц, думая, что взятие Варшавы является поводом для 
празднества, распорядился расставить в ангарах дополнительные столы и скамьи. 
Столы по его распоряжению были накрыты бумажными скатертями и украшены цветами. 
Гитлер пришел в бешенство. Резко оборвав фон Браухича, пытавшегося заставить 
его изменить свое решение, фюрер, так и не притронувшись к еде, покинул Варшаву 
и улетел со своими помощниками в Берлин. С этого момента, как выяснилось 
впоследствии, Гитлер относился к Бласковицу с подозрением.

В то время мы считали вмешательство России в конце кампании совершенно излишним,
 не говоря уже о трениях, возникших вскоре между Россией и Германией в связи с 
обстрелом русскими истребителями самолетов, находившихся в моем подчинении. 
Никак не отреагировать на этот инцидент из уважения к русским было весьма 
непросто. Всех нас это особенно разозлило еще и потому, что русские вообще не 
проявляли особого дружелюбия и даже скрывали от нас жизненно необходимые 
метеорологические прогнозы. Все это впервые познакомило меня с тем, какой 
странной может быть коалиционная война.

Поляки были разгромлены после нескольких недель боев. Польша была оккупирована.