тоявшем в железнодорожном тоннеле к востоку от 
Фульды.

С самых первых дней мы были вынуждены отказаться от жесткой оборонительной 
схемы в пользу некоего подобия мобильной обороны. Однако войска альянса не 
извлекли максимальных выгод из своего положения, несмотря на несогласованность 
наших действий, на нехватку у германских войск сил и средств, особенно 
боеприпасов, а также на трудности, которые мы испытывали в связи с полным 
господством противника в воздухе. Из этого мы сделали вывод, что противник 
бережет себя. Я не решился строить предположения о том, с чем это было связано 
– с принципом «войны с минимальными потерями» или с тем, что близкое завершение 
войны оказывало влияние на боевой дух солдат противника. «Экономить силы» и 
«сражаться в полную силу» – вещи вполне совместимые.

Битва развивалась таким образом, что я так до конца и не понял стратегическую 
цель переправы через Рейн к югу от Дана, поскольку в результате выхода танков 
противника за линию Лимбург – Идштейн она потеряла смысл.


«Рурская крепость»

Называя боевую задачу группы армий В, состоявшую в том, чтобы соединиться с 
силами 11-й армии на востоке, «попыткой вырваться», я не случайно использую 
именно эти слова. Так оно и было, потому что эйфория прошла, мобильные силы в 
мешке и за его пределами были весьма незначительными, а 12-я армия, которая 
находилась в процессе формирования в районе Магдебурга, к востоку от Эльбы, 
могла быть брошена в бой не раньше чем через три недели. Положение осложнялось 
еще и тем, что войска, действовавшие на левом фланге группы армий Н, были 
оттеснены обратно в Рурскую область, что давало правому флангу группировки 
Монтгомери свободу действий против левого фланга сил, которым предстояло 
прорываться на свободу. Тем не менее, попытку прорыва следовало предпринять, 
поскольку в марте мы несколько раз уже упускали более благоприятные случаи для 
этого (впрочем, не исключено, что воспользоваться ими у нас просто не было 
возможности). Но этот шанс был последним.

Однако вышло так, что наши попытки сконцентрировать силы и мои приказы на этот 
счет оказались бесполезными. Когда утром 1 апреля я вернулся в мой боевой штаб 
в Рейнхардсбрунне, в Тюрингском лесу, мой начальник штаба доложил мне, что от 
фюрера только что получен приказ, в соответствии с которым попытки вырваться из 
Рурского мешка следовало прекратить, а группа армий В должна была занять 
оборону и защищать Рур как «крепость». При этом она переводилась в 
непосредственное подчинение Верховного командования.

Я был просто поражен этим решением хставки. Оно расстроило все наши планы. 
Видимо, Верховное командование вермахта сочло, что дальнейшие попытки прорыва 
из окружения обречены на неудачу и что, находясь в мешке, окруженная группа 
армий сможет сковать достаточное количество сил противника, чтобы предотвратить 
мощный удар в восточном направлении. Возможно, в ставке также решили, что 
пребывание в Рурской области поможет группе армий прокормить личный состав,
 армий В, командование группы армий Н передислоцировало свой штаб к северу, 
вместо того чтобы расположить его поближе к флангу, над которым нависла 
основная угроза, и показать тем самым нашим солдатам, что многое, а может быть, 
и все зависит от того, смогут ли они устоять.

Вместо этого командование группы армий Н в тот момент, когда только на ее левом 
фланге еще оставалось нечто такое, что можно было назвать линией фронта, решило 
отправить мне и в ставку совершенно излишний доклад об обстановке. Этот доклад, 
посланный в ставку фактически через мою голову, не дал мне возможности изложить 
высшему руководству мое мнение – прежде чем я успел это сделать, Верховное 
командование ознакомилось с упомянутым докладом и приняло соответствующее 
решение. Кроме того, этот доклад настолько разозлил Гитлера, что я потерял 
всякую надежду на то, что мне удастся оказывать решающее влияние на ход событий.
 Любой генерал должен знать, как правильно с психологической точки зрения 
обращаться к начальству. Однако упомянутый доклад – идеальный пример того, как 
проще и быстрее всего можно было разгневать Адольфа Гитлера. В нем сравнительно 
мало говорилось о поражении самой группы армий Н и его причинах. В основном он 
касался затруднительного положения, в котором оказалась группа армий В, причем 
авторы доклада использовали этот факт в качестве аргумента для того, чтобы 
обосновать необходимость отступления войск, находившихся под их командованием.

Независимо от того, верным или неверным был этот доклад с точки зрения 
стратегии, психологически было грубой ошибкой указывать вышестоящему 
командованию на то, что оно не в состоянии разобраться в оперативной обстановке.
 Гитлер воспринял доклад как проявление «недопустимого высокомерия». Я считаю, 
что имею право на подобную критику в адрес авторов документа, потому что в свое 
время Гитлер лишил меня свободы действий как командующего фронтом во время 
Итальянской кампании. Но тогда все было совершенно иначе. В данном же случае 
мне было абсолютно ясно, какое решение в конечном итоге примет фюрер. Будучи 
убежденным в том, что Рур в тот момент не являлся целью американцев, а также в 
том, что британская 2-я и американская 9-я армии будут продолжать действовать в 
северо-восточном и восточном направлении, то есть обойдут Рур стороной, я был