- Будьте внимательны, - предупреждает нас Пуйяп, - не злоупотребляйте скоростью.
 Сейчас не время разбить самолет или свернуть себе шею. 

В Штуттгарте встречаемся с нашими знакомыми летчиками из групп французской 
истребительной авиации. Первые вопросы из тысячи других, которые отныне будут 
нам задаваться: 

- Ну, как в СССР? Как вам понравилась советская жизнь? Красная Армия'? Страна? 
Какие там люди? О чем они мечтают? Что едят? 

Здесь же нам устроили пышный прием у генерала де Латтр де Тассиньи. На приеме 
меня ожидал сюрприз: я встретил свою сестру. 

И вот, наконец, мы во Франции. Совершаем посадку в Сен-Дизье, где начинаются 
первые официальные формальности. 

20 июня "Нормандия - Неман" вновь поднимается в воздух. В половине седьмого 
вечера я замечаю вдали шпиль собора Парижской богоматери, Сену, Елисейские Поля 
и еще дальше - величественную Триумфальную арку. 

Словно прикованные друг к другу невидимой цепью, тридцать семь "яков", с 
трехцветным носом, с советской эмблемой, появляются в небе над Парижем. 

В парадном строю могучие, овеянные славой эскадрильи проносятся над Елисейскими 
Полями на высоте 500 метров. Над памятником Неизвестному солдату они 
рассыпаются в небе, словно гигантский веер, прикрывающий Париж с воздуха. 

Аэродром Бурже черен от встречающих. Я говорю себе: 

- Старина, сейчас не время свернуть себе шею... 

Я уверен, что в эту минуту мы все подумали об одном и том же. Но со мной в 
последний момент все-таки произошла небольшая неприятность с тормозами во время 
посадки. 

Взбешенный и сыплющий проклятьями, я приземлился последним, но точно вовремя, 
чтобы успеть стать в строй и получить традиционный букет цветов. 

Нас встречал Париж, ликующий народ, наша родина. Она оказала нам прием самый 
восхитительный, самый трогательный из всех приемов, которые могут выпасть на 
долю человека. 

Несколько в стороне от группы встречающих стояла старая женщина, простая и 
печальная в своем черном наряде. Когда несколько затих гомон толпы, она подошла 
ко мне так робко, словно чего-то боялась. 

- Лейтенант, я очень счастлива вас видеть. Не вы ли были другом моего сына? Он 
мне так часто писал о вас в своих письмах. 

Я не знал, что ей ответить: 

- Мадам, ваш сын был моим товарищем, моим братом, моим другом. Он все отдал для 
победы. Ни на одно мгновение он не забывал вас. 

Спустя несколько дней после этого оглушающего шума победы я вновь сажусь в 
самолет. В этой праздничной симфонии не хватает одной ноты: моей семьи - жены и 
дочери. Круг замыкается. Вылетев из Касабланки, я возвращаюсь в Касабланку. На 
аэродроме мне навстречу опешит женщина, улыбающаяся и взволнованная. Рядом с 
ней маленькая девочка. 

- Франсуа, наконец-то ты вернулся! Я так счастлива!.. А вот наша дочурка, ей 
было всего два года, когда ты уехал... 

В тот июньский вечер 1945 года по песчаному берегу морского курорта Анфа, около 
Касабланки, храня молчание, шли два человека. Громадные волны, словно из 
темного бархата, с белыми кружевами пены на гребнях набегали на горячий песок 
пляжа. Небо, высокое и безоблачное, все усеяно звездами. Воздух теплый и мягкий.
 Это была мирная ночь, та ночь, о которой тысячи и тысячи раз мы мечтали в 
самый разгар суровой русской зимы. 

Ни мужчина, ни женщина долго не осмеливались нарушить эту тишину, которая таит 
в себе что-то волшебное и чарующее. И только когда небо вдали над самым 
горизонтом начало бледнеть, когда зарождающийся день дал о себе знать 
таинственным шелестом трав, мужчина отважился сказать: 

- Ты меня поймешь, мне трудно выразить то, о чем я сейчас думаю. Товарищи, 
эскадрилья, бои, Россия - все это было прекрасно. Но, если все эти усилия не 
были поняты или не будут поняты в будущем - значит, они напрасны. 

Женщина ничего не ответила. Но она очень крепко и долго жала руку своего мужа,