Время проходило в зловещем ожидании. Многие томительные часы слышался только 
легкий шум ветра в верхушках деревьев, поскрипывание сосен, крик одинокой лисы, 
завывание волка. И вдруг, именно тогда, когда все начинали уже клевать носом, 
какой-то посторонний звук нарушал тишину. Это был едва различимый шорох, 
непохожий на остальные шорохи ночи. Слабые звуки, выпадающие из величественной 
симфонии ночного леса: осторожные шаги, шепот, бряцание оружия, приглушенная 
ругань. Вот на темном фоне зелени вырисовываются колеблющиеся тени вооруженных 
людей. Принудить их сдаться задача не из легких. Мы стреляем наугад. По команде 
трещат все наши десять автоматов... Крики... Падают тела... Несколько одиночных 
выстрелов в ответ. Затем наступает тишина и ожидание рассвета. Иногда находили 
трупы, иногда их не было. Но всегда широкие полосы крови на мху показывали, что 
наши пули достигли цели. 

Изредка мы направлялись на экскурсию в Вильно, и тогда впечатление, что мы 
приближаемся к Франции, еще больше усиливалось. Нет больше изб, нет куполов. 
Перед нами дома, построенные в готическом стиле, отели международного класса, 
напоминающие отель "Палас" в любой столице. В некоторых кварталах война не 
оставила никаких следов, хотя в Вильно происходили ожесточенные бои и на 
городском кладбище прибавилось восемь тысяч немецких могил. Потом мы занялись 
посещением польских деревушек, где старались усовершенствовать нашу науку 
обмена и завязать небольшие знакомства, которые забывались на следующий день. 
Однажды под вечер, возвращаясь с Ирибарном после обычной прогулки, мы видим, 
что на ферме идет бой. Автоматические зенитные орудия превращены в полевые и 
бьют прямой наводкой. Сильно пахнет гарью. 

- Наверное, это бродячие фрицы, остатки вермахта, - говорит Ирибарн. Голод 
заставил их все-таки выбраться из леса. 

- Наверняка. Но как же нам быть? Как пробраться к себе? Они могут нас 
подстрелить, как куропаток... 

Мы решаем не подавать никаких признаков жизни, чтобы действительно ее не 
потерять, и в ожидании конца суматохи проводим ночь, забравшись в лесную чащу. 

Хорошая мысль! 

Наутро узнаем, что группа немцев с полным презрением к смерти атаковала ферму и 
русские солдаты встретили их огнем, получив до этого приказ стрелять без 
предупреждения, как только что-нибудь покажется им подозрительным. 

Наконец дни безделья и праздности заканчиваются. Возобновляются вылеты. 
Началась битва за Неман. Вылеты для блокирования с воздуха Каунаса - столицы 
Литвы - следуют один за другим. 

Майор Дельфино предупреждает нас, что зенитная артиллерия врага действует в 
последнее время особенно активно. 28 июля около семи часов утра вылетает одно 
звено 4-й эскадрильи с задачей патрулировать в зоне, которая казалась такой 
спокойной и безопасной. Внезапно в эфир врывается голос капитана Шалля: 

- Внимание, зенитки! Внимание, зенитки! Немцы открывают редкий, размеренный 
огонь по нашим самолетам. Похоже, что в этом секторе батареи противовоздушной 
обороны обслуживаются настоящими снайперами. Через несколько минут самолет 
Женеса сильно поврежден. Машина де Шарраса вспыхивает в воздухе, и он прыгает с 
парашютом. Через час его находит де Панж. 

Мы покидаем Микунтани и перелетаем в Алитус - городок, расположенный километрах 
в пятидесяти к югу от Каунаса, на левом берегу Немана. Окруженный кокетливыми 
виллами, он кажется вымершим. Городской мост, построенный по последнему слову 
техники, взорван, и его фермы покоятся в водах реки, лениво бегущей к 
Балтийскому морю. 

Трупы повсюду: на тротуарах, в домах, на берегу реки, в реке. В личном блокноте 
де Пенверна, парня из 3-й эскадрильи, сохранилась такая запись: "Алитус, 30 
июля 1944 года, на берегу Немана. Купался в реке, окруженный плывущими по 
течению трупами немецких офицеров!" И это настоящая правда. 

Наш новый аэродром находится на территории бывшей литовской авиабазы, служебные 
и жилые помещения которой были полностью уничтожены еще во время наступления 
немцев на Москву. Солдатская казарма служит нам столовой, а Мы сами удобно 
разместились в небольших коттеджах на правом берегу Немана. 

Едва устроившись, мы устремляемся в пустынный город, раскинувшийся на 
противоположном берегу. Я кричу Соважу: 

- Если хочешь разделить с нами компанию, придется побарахтаться, переплывая 
Неман! 

Но Соваж оказался хитрее. Едва успел я очутиться в воде, раздевшись донага, как 
он уже гнал какую-то лодку, орудуя веслом.