товарами и продуктами. Но, увы, туманов и риалов{13} было немного. 

27 ноября майор Пуликэн дал указание Литольфу строить следующим утром всех 
летчиков на аэродроме, чтобы представить их полковнику Разину. Всем было 
приказано привести в порядок форму, чтобы произвести Хорошее впечатление. 

Прохладное раннее утро 28 ноября. Первые лучи солнца окрасили снежные вершины 
Демавенда. Добровольцы "Нормандии" выстроились на аэродроме. Неподалеку стоят 
три советских транспортных самолета. французские летчики не сводят с них глаз. 
Ведь они первые видят на крыльях, фюзеляже и хвостовом оперении знаменитую 
пятиконечную красную звезду. Они взволнованы. Они еще не знают, что самолеты, 
на которых им придется летать, также будут иметь пятиконечную красную звезду на 
фюзеляже и, кроме того, носовая часть их будет окрашена в три цвета 
французского флага. Впрочем, разве это так важно? 

Короткое знакомство, и сразу же начинается посадка, и с нею толкотня, давка, 
оживленные разговоры. Каждый хочет подняться в самолет первым, последние 
пританцовывают от нетерпения. 

Наконец посадка окончена, двери закрыты, запущены моторы, и самолеты выруливают 
на взлетную полосу. Вскоре они уже в воздухе. 

На земле видны группы провожающих. Они машут руками. Но вот и они исчезли из 
поля зрения. 

Все сразу почувствовали себя свободнее, как будто оборвалась последняя нить, 
связывавшая с прошлым. Многие закуривают. Глаза горят от возбуждения. 

- На этот раз похоже, что тронулись, - говорит Альбер. - Кончили тянуть волынку.
 У меня такое чувство, что дело будет жаркое. 

- Начинается игра в покер, - меланхолично замечает Риссо. 

- Ты прав. Это - действительно настоящая игра в покер, - соглашается Альбер. 

И каждый подсчитывает шансы, которые позволят ему или выйти целым и невредимым 
из этой переделки, или сложить свои кости. Кто вытащит счастливый номер? 
Обычные шутки и готовые фразы не могут скрыть волнения, зарождающегося при 
приближении опасности. 

В кабине мороз. Дюран, Лефевр и Риссо от холода стучат зубами. Самолет летит 
над Кавказом, вздымающимся огромной тысячадвухсоткилометровой стеной между 
Черным и Каспийским морями. Под крылом проплывают цепи гор с белыми пиками, 
которые своими остриями пронзают вату облаков, снежные и ледяные поля, горные 
долины, глубокие пропасти. Порой кажется, что самолеты вот-вот зацепятся за 
горную вершину. Вот они набирают высоту и берут курс на Баку, к побережью 
Каспийского моря. - Море! - вдруг крикнул кто-то. 

Вдали показались, очертания берегов Каспийского моря, которое раскинулось до 
горизонта, словно таинственное, лениво колыхающееся бархатное полотнище, 
обрамленное Темными пятнами лесов и неизвестных нам городов. 

Замеченная ранее на северо-востоке маленькая темная точка растет, становится 
огромным серым пятном и постепенно превращается в город. Это Баку, сердце 
района добычи черного золота и самая крупная ставка в битве за Кавказ, куда 
были брошены немецкие бронированные войска. 

На гладкой, как блюдо, равнине высятся многочисленные нефтяные вышки, как будто 
здесь вырос целый лес миниатюрных эйфелевых башен. И рядом с ними на земле - 
замысловатые узоры многочисленных нефтепроводов. Здесь все живет для нефти и 
только нефтью. 

Первый самолет приземляется, открывается дверь кабины, и в нос ударяет острый 
запах нефти. Французские летчики спускаются по трапу. Первые шаги по советской 
земле. Сердца всех стучат так сильно, как во время первого свидания. 

Кроме врача Лебединского, радиста Стаховича и переводчика Шика, никто не знает 
даже самых необходимых русских слов: "здравствуйте", "спасибо", "пить", "есть", 
"пожалуйста" и т. п., за исключением слова "товарищ", - это слово по-русски 
знали все. 

Начинается процедура проверки документов и таможенного досмотра. Гражданские 
чиновники - среди них была одна женщина - перебирают вещи. Они не знают 
французского, и это доставляет немало хлопот владельцу багажа, которому нелегко 
полностью удовлетворить любопытство таможенников, особенно когда они 
интересуются книгами, журналами. Они взвешивали их на руке, рассматривали со 
всех сторон, перелистывали, чтобы в конце концов положить на место, 
приговаривая при этом с доброй улыбкой; 

- Хорошо, товарищ.