В конце концов мы получили десантно-высадочные средства, необходимые для 
«Оверлорда», перенеся день высадки в Нормандии с 1 мая на начало июня и отложив 
«Наковальню» до августа. Но операция «Наковальня» (или «Драгун») началась 15 
августа и, на мой взгляд, явилась одной из серьезных стратегических ошибок в 
той войне. Эйзенхауэр ожесточенно спорил о ней с премьер-министром в конце июля 
— начале августа. Он думал, что ему поможет в этом споре, если я скажу, что 
согласен с ним, и «Наковальню» нужно начинать, как планировалось, в августе. 

К тому времени я готов был согласиться, так как было уже начало августа, все 
войска были собраны и подготовлены к отправке, остановить эту операцию и 
произвести полезную высадку где-то в другом месте было явно невозможно. Она 
чрезмерно расширяла фронт; замедляла продвижение на юг и таким образом привела 
к еще одной стратегической ошибке, когда мы приближались к границе Германии. 
Сейчас я жалею — как часто жалел и раньше, — что неохотно дал согласие в тот 
день в начале августа. Но я хотел пойти навстречу Айку; я перечил ему в других 
делах и предвидел, что «другие дела» еще будут. 

Эйзенхауэр одобрил исправленный план «Оверлорда» на совещании в Лондоне 21 
января. Потом этот план постоянно совершенствовался, постепенно все детали 
уточнялись и занимали свое место в грандиозном общем замысле. Работа была очень 
трудной, и штабные офицеры выбивались из сил. Я тогда думал, что мой опытный 
штаб под руководством де Гингана играет главную роль в обеспечении того, чтобы 
возникающие проблемы решались практичным, реалистическим образом. Сомневаюсь, 
что в то время где-нибудь существовала лучшая, более опытная планирующая 
команда, чем де Гинган, Грехем, Белчем и Уильямс. На вошедшего в нее Герберта 
(ныне генерал-лейтенант сэр Отуэй Герберт) можно было всецело полагаться (он 
уже получил орден «За боевые заслуги» и был неутомимым тружеником). 
Циркулировало огромное количество бумаг, каждая с грифом «Секретно» или 
«Совершенно секретно». Хьюз, наш главный священник, спрашивал, помечать ли ему 
свои документы «Священно» и «Совершенно священно»! [238] 

Дабы читатель мог полностью понять, что происходило потом в Нормандии, хочу 
именно сейчас привлечь его внимание к общей схеме проведения боевых операций 
после того, как мы высадимся на берег и твердо укрепимся, потому что нечеткость 
в этом отношении впоследствии привела к осложнениям. 

Мы намеревались высаживаться одновременно чуть севернее устья Карантана и между 
этим районом и рекой Орн, чтобы создать там плацдарм для ведения дальнейших 
боевых действий, в который входили бы аэродромы и порт Шербур. В левую часть 
восточного фланга плацдарма должен был войти дорожный узел Кан. 

Генерал Эйзенхауэр назначил меня командующим всеми сухопутными силами десанта. 
Первыми должны были высаживаться две армии — 2-я британская под командованием 
Демпси и 1-я американская под командованием Бредли. Затем еще две — 1-я 
канадская под командованием Крерара и 3-я американская под командованием 
Паттона. Важно понять, что после того, как мы надежно закрепимся в Нормандии, я 
собирался создать угрозу прорыва на восточном фланге, то есть в секторе Кана. 
Не ослабляя ее, я намеревался оттянуть туда основные резервы противника, прежде 
всего бронетанковые дивизии, и удерживать их там — используя для этой цели 
британские и канадские войска под командованием Демпси. Когда противник 
сосредоточит свои силы на восточном фланге, я собирался перейти в наступление 
на западном — используя для этого американские войска под командованием Бредли. 
Наступление должно было вестись в южном направлении и затем разворачиваться 
широкой дугой на восток к Сене возле Парижа. Я надеялся, что Фалез окажется в 
центре этого громадного кольца. Целью его создания было отсечь все силы 
противника к югу от Сены, мосты через эту реку южнее Парижа должны были быть 
уничтожены нашими ВВС. 

Вся наша работа была связана с этим основным планом, который я объяснял на 
множестве совещаний начиная с февраля. 7 апреля я собрал всех генералов четырех 
готовящихся к высадке армий в моем штабе в Лондоне и изложил свой план сперва в 
общих чертах, затем подробно. Командующие ВМС и ВВС тоже изложили в общих 
чертах свои планы. [239] 

Имея согласованный план (так мне тогда представлялось!), я предоставил 
разработку его деталей де Гингану с его штабом и направил свои основные усилия 
на то, чтобы все вооружение было безотказным. Я уже изложил всем генералам свои 
взгляды на тактическую доктрину, и подготовка войск проводилась в соответствии 
с ними. Следующим важным пунктом была уверенность в высшем командовании всех и 
каждого. Я хотел видеть солдат и, что еще более важно, чтобы они видели меня; 
хотел говорить с ними, постараться обрести их доверие и уверенность во мне. 

Я воспользовался специальным поездом под названием «Рапира», ездил на нем по 
Англии, Уэльсу и Шотландии, побывал во всех соединениях, которым предстояло 
принять участие в «Оверлорде». Мой метод инспекции отличался неофициальностью и 
был, полагаю, необычным; он явно удивлял многих генералов, мало знавших меня. Я 
проводил ежедневно два, а то и три строевых смотра, в каждом участвовало десять 
тысяч человек или больше. Их строили в каре, и я первым делом разговаривал 
лично с командирами подразделений. Потом приказывал повернуть построившихся