И наконец, я издал личное послание офицерам и солдатам 8-й армии, которое 
привожу ниже: 
«8-я армия Личное послание командующего армией 1. Когда я принял командование 
8-й армией, я сказал, что передо мной поставлена цель — уничтожить Роммеля и 
его армию, и это будет сделано, как только мы будем готовы к сражению. 2. 
Теперь мы готовы. Сражение, которое мы начинаем, станет одним из решающих 
сражений истории. Оно будет поворотным пунктом всей войны. Весь мир будет 
наблюдать за нами, с тревогой следя за тем, кто берет верх. Мы можем дать миру 
ответ уже сейчас. Верх возьмем мы. 3. У нас первоклассное вооружение; хорошие 
танки; хорошие противотанковые орудия; в достатке артиллерии и боеприпасов; и 
нас поддерживает лучшая авиация мира. От каждого из нас, каждого офицера и 
солдата требуется только одно: пойти в бой с решимостью довести его до конца, с 
готовностью сражаться и убивать и в итоге победить. 4. Чем скорее мы одержим 
победу в битве, которая станет поворотным пунктом этой войны, тем раньше 
вернемся домой к нашим семьям. [138] 5. Поэтому пусть каждый офицер и солдат 
идет в бой с отвагой в сердце, с решимостью исполнять свой долг до последнего 
вздоха. И ПУСТЬ НИКТО НЕ СДАЕТСЯ В ПЛЕН, ПОКА ОН НЕ РАНЕН И МОЖЕТ СРАЖАТЬСЯ. 
Помолимся Господу, чтобы в этой битве он даровал нам победу. Б. Л. Монгтомери, 
генерал-лейтенант, командующий 8-й армией Ближневосточная группировка 23.10.42».


Утром 23 октября я провел короткую встречу с военными корреспондентами, а во 
второй половине дня отправился на свой командный пункт, который расположил 
неподалеку от штаба 30-го корпуса. Вечером почитал книгу и лег спать. Вечером, 
в 9.40, тысяча орудий начала артподготовку, и 8-я армия, имея в составе 1200 
танков, перешла в наступление. Я крепко спал в своем фургоне: в тот момент я 
ничего не мог сделать, но знал, что понадоблюсь позже. В каждом сражении 
возникает критическая ситуация, когда все висит на волоске, и я полагал, что 
должен отдыхать, если есть такая возможность. Как выяснилось, я поступил мудро: 
мое вмешательство понадобилось раньше, чем я ожидал. 

История сражения рассказана мною в книге «От Аламейна до реки Сангро» и 
генералом де Гинганом в его книге «Операция «Победа». Здесь моя цель — 
остановиться на моих действиях в некоторых критических моментах сражения. Всю 
войну я вел подробный дневник, и основа нижеизложенного — мои каждодневные 
дневниковые записи. 
Суббота, 24 октября

Наступление началось 23 октября в соответствии с изложенным выше планом. Весь 
район представлял собой огромное минное поле, и к восьми утра 24 октября не 
удалось полностью расчистить два коридора для прохода бронетанковых дивизий 
10-го корпуса. Я ожидал, что бронетанковые дивизии, в соответствии с отданными 
мною приказами, будут сами прорываться [139] на оперативный простор. Но 
чувствовалось, что танкистам делать этого не хочется, и по прошествии утра у 
меня сложилось ощущение, что 10-й корпус ведет себя крайне пассивно. Его 
командование не проявляло особого рвения, не гнало своих подчиненных в бой 
из-за боязни больших танковых потерь: по сообщениям из 10-го корпуса выходило, 
что все противотанковые орудия противника — калибра 88 мм (немецкие зенитки 
действительно использовались в качестве противотанковых орудий, и весьма 
эффективно). Командир 10-го корпуса не проявлял воли и решительности, которые 
необходимы именно в тот момент, когда ситуация развивается не лучшим образом, и 
в бронетанковых дивизиях не ощущалось наступательного порыва. К такого рода 
сражениям они не привыкли. Мне стало ясно, что я должен незамедлительно 
вмешаться и активизировать действия дивизий; им явно требовалась твердая рука. 
Поэтому я вызвал Ламсдена и сказал ему, что он должен «подстегнуть» командиров 
своих бронетанковых дивизий, а если они и после этого будут топтаться на месте, 
то я заменю их на более энергичных людей, способных в точности выполнить мой 
приказ. Эта накачка дала немедленный результат в одной из бронетанковых дивизий.
 К шести вечера одна из бригад 1-й бронетанковой дивизии вырвалась по северному 
коридору на оперативный простор. Там ее атаковала немецкая 15-я бронетанковая 
дивизия, чего я, собственно, и хотел. 

Южнее новозеландская дивизия начала продвижение на юго-запад в рамках операций 
по «перемалыванию». Далее к югу 13-й корпус действовал согласно плану. 
Воскресенье, 25 октября

Я всегда считал, что именно на этот день пришелся настоящий кризис в сражении. 
В половине третьего утра 10-й корпус доложил, что продвижение 10-й 
бронетанковой бригады по южному коридору на участке 30-го корпуса не такое 
быстрое, как хотелось бы, из-за минных полей и других сложностей. Командир 
дивизии доложил, что не доволен развитием ситуации и что, даже если ему и 
удастся прорваться, то его танки окажутся в очень неудобной позиции у отрогов 
Митерийского хребта. Его дивизия не обучена и не готова к выполнению столь 
сложного [140] задания; он хотел остаться на тех позициях, которые занимал в 
этот момент. Ламсден склонялся к тому, чтобы согласиться с ним. В северном 
коридоре 1-я бронетанковая дивизия прорвалась через оборонительные рубежи и 
теперь подвергалась яростным атакам танков противника. Происходило именно то, 
что доктор прописал, поскольку пока именно я и был тем самым доктором. Де 
Гинган справедливо рассудил, что мне необходимо встретиться с командирами двух 
корпусов, с частями которых произошла заминка, и взять ситуацию под контроль.