и в более престижные пехотные полки, требовался доход 300–400 фунтов. Эти 
финансовые обстоятельства оставались мне неизвестными, когда я решил избрать 
армию своим поприщем; никто не объяснил этого ни мне, ни моим родителям. Я 
узнал обо всем в Сандхерсте, когда настала пора решать, где я хотел бы служить, 
а это произошло, когда половина курса уже была пройдена. 

Плата за обучение в Сандхерсте для сына гражданского составляла 150 фунтов в 
год, в нее входил полный пансион и все необходимые расходы. Однако требовались 
все-таки дополнительные [17] карманные деньги, и после некоторого обсуждения 
мои родители решили выделять мне 2 фунта в месяц; они выдавались и во время 
каникул, так что мой доход составлял 24 фунта в год. 

Вряд ли многие курсанты были так же бедны, как я; однако я обходился. В те дни 
начали появляться наручные часы, их можно было купить в столовой училища; 
большинство курсантов уже ходили с часами. Я с завистью смотрел на этот предмет,
 который оставался мне недоступным; первые наручные часы появились у меня 
только в 1914 году, перед началом войны. Теперь, полагаю, каждый мальчик 
получает их в семь-восемь лет. 

Вне соблазнов, которые не существовали для меня из-за отсутствия денег, я 
целиком погрузился в спортивные игры и учебу. Поступив в школу Святого Павла в 
1902 году, я сосредоточился на играх; теперь добавилась учеба — вследствие 
крепкого щелчка по носу, каковым явилась правда, сказанная мне по поводу моего 
безделья в школе. Очень скоро я стал членом «Регби XV» и в декабре 1907 года 
играл против команды из Вулиджа, когда мы разгромили их наголову. 

В учебе дела поначалу шли хорошо. Тогда в училище существовала традиция 
выбирать несколько показавших наибольшие успехи курсантов первого семестра и 
через шесть недель производить их в младшие капралы. Это являлось большой 
честью: выбранные курсанты считались превосходящими своих сокурсников, раньше 
других проявившими основные качества, необходимые для офицеров. Во втором 
семестре эти младшие капралы всегда становились сержантами, а один-два 
производились в старшие сержанты — это было высшим воинским званием для кадета. 


Меня выбрали для производства в младшие капралы. Полагаю, это ударило мне в 
голову; во всяком случае, именно с этого момента началось мое падение. В 
младший взвод роты «Б», в которой я состоял в училище, входила группа весьма 
буйных, хулиганистых людей, и мое положение в качестве младшего капрала привело 
к тому, что я возглавил их «развлечения». Мы начали войну с младшими роты «А», 
жившими этажом выше нас, затем распространили «военные действия» на территории 
других рот. Нас прозвали «Кровавой «Б», это было еще слишком мягко сказано. С 
наступлением темноты в коридорах разгорались ожесточенные [18] битвы; дрались 
кочергами и другими подобными орудиями, так что кадетов часто приходилось 
отправлять в госпиталь залечивать раны. Такое положение, естественно, не могло 
сохраняться долго, даже в Сандхерсте 1907 года, когда офицеры совершенно не 
интересовались, чем в свободное время занимаются кадеты. 

Я и «Кровавая «Б» привлекли к себе внимание. Кульминация наступила после того, 
как я, донимая одного непопулярного кадета, поджег ему рубашку, когда он 
раздевался; кадет получил серьезный ожог, попал в госпиталь и некоторое время 
практически не мог сидеть. Он держался образцово и не выдавал того, кто 
совершил такое издевательство. Однако меня это не спасло: в конце концов все 
тайные грехи становятся явными, и меня разжаловали в рядовые. 

В приказе по училищу говорилось, что младший капрал Монтгомери снова 
переводится в ранг рядового курсанта, причины не указывались. Мама приехала в 
Сандхерст и разговаривала с начальником училища по поводу моего будущего. Она 
выяснила, что уже было решено вскоре повысить меня в звании. Теперь об этом не 
шло и речи; я оказался в немилости и должен был радоваться, если мне вообще 
дадут возможность окончить училище. Командир моей роты потерял ко мне 
расположение, что в общем-то неудивительно. Однако один из ротных офицеров, 
майор Королевских шотландских стрелков по фамилии Форбс, не отвернулся от меня. 
Он был моим верным другом и наставником, и, скорее всего, только благодаря его 
ходатайству меня оставили в Сандхерсте и дали возможность реабилитироваться. 
Если он еще жив и читает эти строки, мне хотелось бы, чтобы он знал, как я ему 
благодарен. Я часто думал, как сложилась бы моя судьба, если бы в Сандхерсте 
меня сделали старшиной роты «Б». Я не знаю ни одного случая, чтобы курсант, 
получивший это звание, впоследствии достиг в армии высокого положения. Возможно,
 они продвигались слишком быстро и как раз из-за этого потом терпели фиаско. 

Это был второй щелчок по носу, и на сей раз я понял, что наказания могут быть 
серьезными. Часть курсантов нашего набора должны были выпуститься в декабре 
1907 года, после года обучения в училище; мое имя не включили в число 
счастливчиков, и я [19] остался в Сандхерсте еще на шесть месяцев. Но теперь я 
извлек урок и занимался исключительно усердно, решив окончить училище с 
высокими результатами. 

Со временем мне стало ясно, что я не смогу служить в Англии из-за недостатка 
средств. Мои родители были не в состоянии содержать меня и дальше, и жить мне