Тот факт, что БЭВ удалось вырваться из Дюнкерка, многими рассматривался как 
великая победа английского оружия. Помню, какое негодование испытывал я и 
многие, мне подобные, глядя на английских солдат, которые расхаживали по 
Лондону и другим местам с цветастыми нарукавными нашивками «Дюнкерк». Они 
считали себя героями, и гражданское население думало так же. Страна [68] не 
желала понять, что английская армия потерпела в Дюнкерке сокрушительное 
поражение и нашему дому-острову грозит смертельная опасность. Люди не понимали 
необходимости принятия срочных мер. Черчиллю еще только предстояло донести эту 
мысль до нации словами, которые прогремели как гром и прозвучали как призывной 
псалм. Англичане не утратили своего духа, но понадобился Уинстон Черчилль, 
чтобы разбудить его. 

Тем летом 1940 года на южном побережье, около Брайтона, я впервые встретился с 
Уинстоном Черчиллем и его женой. За время войны мы стали добрыми друзьями, и 
сегодня я полагаю его первым из своих друзей. Прежде чем продолжить свой 
рассказ, мне хотелось бы описать нашу первую встречу, поскольку мыслями я часто 
возвращаюсь к ней, и мы с ним часто ее вспоминали. 

Штаб моей дивизии располагался около Стейнинга, севернее Данунсов. Мне сказали, 
что премьер-министр хочет побывать в моей дивизии во второй половине дня 2 июля.
 Он собирался приехать на автомобиле и закончить инспекцию в Брайтоне, чтобы 
вечером сесть там на поезд и вернуться в Лондон. В те дни я был невысокого 
мнения о политиках, полагая их виновниками наших бед. Но мне хотелось увидеть 
политика, который многие годы перед войной говорил правительству за 
правительством, что нас ожидает; его не слушали, а теперь прогнозы сбылись. 

Он прибыл с миссис Черчилль. Его сопровождали несколько человек, в том числе 
Дункан Сандис. Я так и не узнал, что подумал обо мне Черчилль в тот день, но он 
произвел на меня неизгладимое впечатление. Я показал ему все, что успел. Мы 
посетили Лансинг — колледж, в котором разместился Королевский ольстерский полк, 
я провел для него небольшое учение: один из батальонов атаковал небольшой 
аэродром на побережье, ранее «захваченный» немцами. Он был в восторге, особое 
впечатление на него произвели действия взвода, вооруженного автоматами «брен». 
Потом мы проехали по побережью и прибыли в Брайтон примерно в половине восьмого 
вечера. Он предложил мне поужинать с ним и его сопровождающими в отеле «Ройал 
Альбион», и во время ужина мы успели поговорить о многом. Он спросил, что я 
буду пить, и я ответил, что воду. Его это удивило. [69] 

Я объяснил, что не пью и не курю, а потому здоров на все сто процентов. Он тут 
же ответил, что и пьет, и курит, а здоров на все двести. Эту историю часто 
передают, сильно приукрашивая, но то, что я рассказываю, — чистая правда. Из 
окна ресторана мы видели взвод солдат, которые готовили пулеметную позицию в 
павильоне на пирсе Брайтона, и он заметил, что во время учебы в школе заходил в 
этот павильон, чтобы посмотреть на состязание дрессированных блох. Потом мы 
коснулись моих проблем. Мне представлялось странным, что моя дивизия пребывает 
в инертности. Единственная полностью вооруженная дивизия в Англии, единственная 
дивизия, способная сражаться с врагом в любом месте, моя дивизия получила 
приказ зарываться в землю на южном побережье. Нашу задачу могли выполнить любые 
другие войска. Моей же дивизии следовало придать достаточное количество 
автобусов и держать ее в качестве мобильного резерва на случай быстрой 
контратакующей операции. Тогда почему меня лишили транспорта? В Англии тысячи 
автобусов. Часть могли бы выделить мне. Тогда моя дивизия могла бы отрабатывать 
такие контратакующие операции. Премьер-министр решил, что это дельная мысль. 
Что подумали в военном министерстве, я не знаю. Но автобусы я получил. 

В Уайтхолле принялись за разработку разных планов. Предлагались самые 
фантастичные варианты, но когда следовало принимать решение, кто их будет 
выполнять, ответ всегда был один: 3-я дивизия, поскольку других воинских 
соединений, готовых к боевым действиям, не имелось. Таким образом стратеги из 
Уайтхолла решили, что в первую очередь я должен готовить дивизию к захвату 
Азорских островов. Этот план прорабатывался очень тщательно. Изготовили модели 
островов, детально разработали операцию по их захвату. 

Затем мне сказали, что захватить нужно будет не Азорские острова, а острова 
Зеленого Мыса. После того как немало сил было вложено в подготовку этой 
операции, мне предложили готовить планы по захвату городов Корк и Куинстаун в 
Южной Ирландии{10} [70] тем, чтобы использовать бухту в качестве военно-морской 
базы для борьбы с подлодками противника в Атлантике. Я уже однажды воевал в 
Южной Ирландии, в 1921 и 1922 годах, и хорошо понимал, что повторная попытка 
взять эти города отнюдь не увеселительная прогулка, да еще предпринятая силами 
всего одной дивизии. 

Ни один из этих планов не дошел до стадии реализации, и я был уверен, что все 
бумаги, появившиеся на свет в результате нашей работы, легли в один из шкафов 
военного министерства с грифом «Дети войны». Я видел этот сейф. И не мог понять,
 как люди в здравом уме могли предположить, что в тот момент, когда Англия была 
почти беззащитной, премьер-министр позволит отправить за море единственную 
полностью экипированную и готовую к бою дивизию. 

В июле 1940 года меня назначили командиром 5-го корпуса, и с этого момента я