Итак, как я уже объяснял, проблема «командования сухопутными силами», насколько 
она касалась меня, была закрыта к концу 1944 года. Но, к моему изумлению, в 
феврале 1945 года премьер-министр снова поднял этот вопрос, обсудив его, как я 
полагаю, с британскими начальниками штабов. 

В Лондоне сочли, что фельдмаршал Александер мог бы стать лучшим заместителем 
Верховного главнокомандующего, чем Теддер, поскольку он сможет освободить 
Эйзенхауэра от забот, связанных с проведением наземных операций, на что Теддер 
был не способен. Премьер-министр и начальник Имперского генерального штаба 
советовались со мной по этому поводу неофициально. Мой ответ последовал 
незамедлительно — приход Александера в штаб Верховного главнокомандования 
вызовет бурю как в прессе, так и в американском генералитете. Все же 
предложение передали на рассмотрение Эйзенхауэру. Он попросил меня о встрече 14 
февраля в каком-нибудь удобном месте на полпути между нашими штабами, и мы 
встретились в моем бывшем штабе в Зонховене. В начале февраля 1945 года 
британская и американская делегации на Ялтинской конференции провели 
предварительные переговоры на Мальте по пути в Крым; некоторые соображения, 
высказанные на Мальте, передали Эйзенхауэру, который сам на переговоры не ездил,
 а посылал вместо себя Беделла Смита. После того как Эйзенхауэр уехал из 
Зонховена в свой штаб, я записал в своем дневнике: 
«Эйзенхауэр перевел разговор на проблему командования. 

Он сказал, что на Мальте премьер-министр сказал президенту (или Маршаллу), что 
он (Айк) мало видится со мной, и намекнул, что к британской стороне относятся 
недостаточно внимательно. 

Это очень задело его, и он начал рассказывать о том, что Маршалл и американские 
начальники штабов постоянно обвиняют [345] его в том, что он занимает 
пробританскую позицию, а премьер-министр и британские начальники штабов 
критикуют его за то, что он стоит на проамериканских позициях и недостаточно 
часто общается со мной. 

Мне очень неприятно, что обо всем этом говорилось на Мальте; слухи быстро дошли 
до Айка, и он, без сомнения, приписал эту точку зрения мне; он такой хороший 
парень, что я не в состоянии видеть его расстроенным. 

Айк попросил меня высказать мое мнение о существующей структуре командования; я 
не знаю, для чего ему это нужно. 

Я сказал ему следующее: 

(а) Я понимаю, что он хотел бы лично руководить наземными операциями и 
командовать тремя группами армий; он не хочет, чтобы между ним и группами армий 
стоял еще какой-то командующий сухопутными силами. 

(б) Сейчас он разделил театр военных действий на «фронты», четко привязанные к 
стратегическим и географическим целям; он придал каждому «фронту» ресурсы, 
соответствующие поставленной задаче. 

(в) Основной удар предстоит нанести моему «фронту». Для того чтобы один 
командующий мог руководить всеми силами, участвующими в главном усилии, он 
перевел одну американскую армию под мое командование. В моем распоряжении 
находятся также один американский воздушно-десантный корпус из двух дивизий и 
една британская воздушно-десантная дивизия. 

(г) Учитывая изложенное выше в пункте (а), я считаю, что в настоящее время 
структура командования удовлетворительна. 

(д) После этого я сказал, что рассчитываю на то, что сложившаяся к настоящему 
времени структура командования сохранится неизменной до конца войны — который 
должен наступить весной. 

Время от времени нам могут понадобиться «перегруппировки», и тогда ресурсы 
будут передаваться «фронтам» в соответствии с поставленными перед ними новыми 
задачами. Самое главное — чтобы за все силы, занятые в осуществлении главного 
удара, всегда отвечал один командующий; нам не следует отступать от этого 
принципа. 

Айк был рад узнать, что мне нравится существующая структура командования. 
Конечно, когда он ехал в Зонховен, его [346] что-то тревожило, и во время 
нашего разговора эта тревога ощущалась. 

До сих пор я так и не знаю, что именно так волновало его. Но, безусловно, как 
только я сказал, что полностью удовлетворен сложившимся положением, он стал 
другим человеком; уезжая, он улыбался до ушей».

Услышав, что существующая структура командования меня удовлетворяет, Эйзенхауэр 
написал об этом начальнику Имперского генерального штаба и попросил его, прежде 
чем выступать с предложением сменить заместителя Верховного главнокомандующего, 
учесть следующее: