вспухли несколько пузырей. Это могли быть подводные лодки или гидросамолеты, 
намеревавшиеся захватить судно. Но когда мы подошли поближе, выяснилось, что 
это спасательные шлюпки. Когда мы приблизились, они повернули нам навстречу. 

Наш шкипер передал на "Лорд Миддлтон", что если мы подберем спасшихся, он может 
потопить подбитое судно. Ответа не последовало, но потом "Миддлтон" сигналом 
приказал нам изменить курс, повернув чуть ли не прямо назад. Наш капитан был 
крайне удивлен, так как полагал, что его обязанность - идти прямо на помощь 
торговому судну. Он запросил "Гем", не пойдет ли тот вместе с нами спасать 
людей, так как намеревался игнорировать приказ. Но "Гем" ответил, что будет 
подчиняться старшему офицеру, поэтому все 3 траулера повернули и направились к 
полосе тумана. Для нашего капитана это было уже слишком. Он смело повернул 
назад и в одиночку пошел к "Пэнкрафту". Мы представляли собой прекрасную мишень,
 пока преодолевали эти 2 мили. Самолеты, похоже, израсходовали все бомбы, 
потому что начали обстреливать судно из пулеметов. Мы все это ясно видели. 
Затем бомбардировщики прекратили обстрел и полетели к нам. Мы не поверили, 
когда они проскочили мимо, не открыв огня. 

Потом к нам присоединились "Миддлтон" и "Гем". Однако, когда мы приблизились к 
шлюпкам, те неожиданно повернули и стали уходить прочь. Затем показался корвет 
"Лотос", идущий прямо к поврежденному транспорту. Его прожектор замигал. Корвет 
пообещал позаботиться о моряках. Он посоветовал нам двигаться дальше на восток, 
сообщив о радиограмме Адмиралтейства, в которой говорилось, что "Тирпиц" вместе 
с кораблями сопровождения нагоняет нас со скоростью 25 узлов. Мы впервые об 
этом услышали, так как наши приемники были слишком плохими. 

Лишь позднее мы узнали причины столь странного поведения моряков в шлюпках. Они 
не могли прочитать наши сигналы и приняли нас за подводные лодки, собирающиеся 
торпедировать "Пэнкрафт". Когда прибыл "Лотос", экипаж "Пэнкрафта" увидел, что 
мы навели орудия друг на друга. И тогда они испугались, что окажутся в шлюпках 
прямо в центре ожесточенного артиллерийского боя! 

"Лотос" начал расстреливать неподвижный "Пэнкрафт", который вскоре ярко запылал.
 Очень быстро корвет принял на борт всех спасшихся, а затем промчался мимо нас 
на скорости 18 узлов - мы давали вдвое меньше! Он передал прожектором приказ: 
как можно быстрее покинуть район, так как сюда идут 2 вражеских линкора и 8 
эсминцев. На прощание "Лотос" пожелал нам удачи. 

Напоминать повторно, что следует как можно быстрее смываться, не требовалось. К 
каждой топке поставили по 3 человека дополнительно, и следующие несколько часов 
у нас в ушах стоял лязг заслонок. Котлы пожирали уголь с невероятной скоростью. 
Наши предохранительные клапана были завинчены наглухо. Машины тряслись так, 
словно собирались проломить днище траулера. Дым валил из трубы гигантским 
облаком, шипение пара было слышно по всему кораблю. Старший механик посулил, 
что "этот старый пидер скорее взлетит на воздух". Он выжал совершенно 
фантастическую скорость - 12 узлов! Это было больше, чем когда-либо развивал 
"Лорд Остин" за всю свою жизнь. Но машины не могли выдерживать такую нагрузку 
слишком долго. 

Вот так мы буквально влетели утро в следующего дня - 6 июля. Глыбы льда и 
полосы тумана временами скрывали от нас остальные траулеры, но мы уже 
выработали общий план действий. Мы должны были идти в пролив Маточкин Шар и там 
отстояться под берегом, погасив котлы. Мы хотели дождаться, пока не угаснет 
активность немцев. В случае необходимости мы могли оставить корабли и сойти на 
берег, чтобы пешком добраться до ближайшего поселка. Это была не слишком 
привлекательная перспектива, но это было все-таки лучше, чем замерзнуть 
насмерть в шлюпке. 

Потом мимо нас пролетели еще несколько самолетов. Некоторые из них снижались, 
чтобы повнимательнее нас рассмотреть, но потом они улетали. Редко нам давали 
понять столь выразительно, что мы не настоящие военные корабли. Но постепенно 
мы начали всерьез опасаться, что германское командование устанет от постоянных 
сообщений о 3 замеченных траулерах и пошлет кого-нибудь от нас избавиться. 

В какой-то момент "Миддлтон" оказался один, и тут же раздался крик сигнальщика: 
"Вражеский самолет!" Самолет, о котором он сообщил, начал что-то передавать 
прожектором. Наверх вызвали капитана и сигнальщика. Они начали пытаться 
разобрать, что же передает немец. 

"Какого дьявола он хочет?" - спросил капитан. 

Сигнальщик присмотрелся повнимательнее и ответил: "Виноват, сэр, не могу 
разобрать. Он, вероятно, передает по-немецки". 

"В таком случае, он сигналит не нам, а кому-то другому, кто находится за 
горизонтом. Своим кораблям! Боцман, вывалить спасательные шлюпки, подготовить к 
уничтожению секретные документы. Команда должна быть готова немедленно покинуть 
корабль по моему приказу!" - распорядился капитан. 

Прошло некоторое время, прежде чем все разъяснилось. Паника оказалась