в палубе большую дыру с рваными краями, из которой сразу повалил черный дым. 
Вскоре немецкие линкоры начали класть в «Глориес» два снаряда из каждых трех 
выпущенных. При попадании снарядов раздавался страшный грохот, напоминающий 
треск рвущегося коленкора, только в тысячу раз более сильный. Кто-то подошел к 
нему и сказал:

«Последний залп поджег ваши „Харрикейны“ в ангаре. Но не беспокойтесь. Скоро мы 
все там будем».

«Глориес» накренился и горел. Кросс видел, как офицеры и матросы Воздушных Сил 
Флота отчаянно пытаются поднять на полетную палубу «Суордфиши» и подвесить к 
ним торпеды. Эти усилия были бесполезны. Через полчаса отказала 
внутрикорабельная связь. Приказ «покинуть корабль» передавался устно, от 
человека к человеку. Кто-то сообщил, что мостик уничтожен прямым попаданием, и 
капитан погиб. Приказ покинуть корабль был отменен, но вскоре его повторили. 
«Глориес» еще двигался, и за кораблем волочился шлейф спасательных плотиков, 
обломков и мертвых тел.

Кросс спросил молодого лейтенанта:

«Как лучше попасть на плот?»

«Дождитесь, пока они сбросят плотик Карли, сэр. А тогда прыгайте как можно 
скорее, иначе вам предстоит долгий заплыв!»

Майор авиации прыгнул за борт и поплыл к только сброшенному плотику Карли. Там 
уже находились трое или четверо моряков. Вскоре после этого Кросс увидел 
какого-то пловца, который буквально рассекал волны, демонстрируя отточенный 
стиль кроль. Джейми добрался до плотика, но тут же повернул назад, на помощь 
полузахлебнувшемуся матросу. Наконец на плотике собрались 37 человек.

«Глориес» остановился примерно в миле от плотика. Один из эсминцев 
сопровождения тоже остановился, что было большой любезностью по отношению к 
немецким линкорам. Кросс и Джеймисон не видели, как затонул авианосец, так как 
сидели спиной к нему. Только что он был здесь, и вот на море не осталось ничего,
 кроме нескольких плотов и массы обломков. Немецкие линкоры подошли совсем 
близко к плотику, тогда Кросс достал из меховой куртки бумаги эскадрильи и 
выбросил их в море. Однако вражеские корабли ушли прочь.

На третий день их подобрало маленькое норвежское судно, но к этому времени в 
живых осталось только семеро. После долгого лечения Кросс отправился воевать в 
Северную Африку. Джейми выздоровел вовремя, чтобы участвовать в Битве за Англию,
 а теперь служил командиром авиакрыла у Бэзила Эмбри.

Вот такие люди командовали нами в Уитеринге в ту мрачную зиму.


* * *

По какой-то неизвестной причине, которую нам так и не объяснили, нас внезапно 
пересадили на «Спитфайры VI». Всего было построено около сотни таких самолетов. 
Как заявил представитель фирмы, прибывший к нам в Кингзклифф, это был первый 
истребитель с герметической кабиной. Он был спешно создан для того, чтобы 
бороться с высотными разведчиками Ju-86P, действующими на Среднем Востоке. Они 
летали на высоте 40000 футов, и достать их было крайне сложно.

Кабина закрывалась наглухо. Наши тела обдавали потоки горячего воздуха, которые 
было невозможно контролировать. Кабина задраивалась за пилотом еще до старта и 
закрывалась на 4 защелки. Нам это совершенно не понравилось, так как мы 
привыкли к сдвигающему колпаку. А этот фонарь на защелках неприятно напоминал 
прозрачный гроб. Большинство вылетов из Уитеринга мы совершали на малых высотах.
 Патрулировать над конвоем, ползущим вдоль восточного побережья, под теплым 
весенним солнышком в глухой кабине, рассчитанной на высоту 40000 футов… Это 
было серьезное испытание физических сил. Больше всего такой полет напоминал 
турецкие бани, мы быстро теряли вес, несмотря на огромное количество пива, 
которое поглощали после каждого вылета.

Ради практики мы все-таки поднимали наши новые «Спитфайры» на высоту 40000 
футов, но вести бой на таких высотах оказалось делом весьма непростым. Мы 
обнаружили, что при приближении к своему потолку истребитель требует 
исключительно аккуратного пилотирования. «Спитфайр» требовалось вести как можно 
ровнее. Нельзя было резко работать ручкой управления, а все изменения высоты 
следовало выполнять плавно и медленно, иначе самолет срывался в штопор и терял 
высоту.

Как-то в конце мая я со своим звеном дежурил вечером на аэродроме. Я отправился 
переодеться, так как был приглашен на коктейль одним из офицеров в Уитеринге. 
Переодевшись, я вернулся на стоянку, чтобы попрощаться с парнями. Когда я вошел 
в домик, меня чуть не сбили с ног Браун и Уэлш, которые бегом бросились к своим 
«Спитфайрам». Браун был невысоким безбородым юнцом, который летал так хорошо,