Мои механики служат в эскадрилье со дня ее формирования. Они видели успехи и 
поражения, на их памяти пришло и ушло множество летчиков. Они знают, что в 
последние минуты на земле я нервничаю, но когда они застегивают мои ремни, то 
продолжают говорить о своем. Я слышу, что мотор работает нормально, пулеметы 
смазаны и проверены, неисправная рация заменена и опробована в полете. Я 
чувствую обычный запах кабины, странную смесь солидола, машинного масла, 
авиабензина, и слегка успокаиваюсь. Я затягиваю ремешки шлема, поворачиваю руль 
педалями, качаю ручку управления и слежу за движениями элеронов. Потом смотрю 
на приборную доску, хотя перед глазами мелькают картины полета к Лиллю и стычек 
с «мессерами».

Кен запускает мотор на противоположном краю аэродрома, и 12 «Спитфайров» 610-й 
эскадрильи, неловко покачиваясь, катят по траве. Пропеллер Бадера тоже начинает 
вращаться. Я киваю механикам. Мотор чихает один или два раза, я добавляю газ, и 
он начинает реветь внушительным басом, пока я не снижаю обороты. Мы выруливаем 
на взлет, внимательно следя, чтобы не столкнуться с каким-либо самолетом. 
Хвостовое колесо, сделанное из литой резины, подскакивает на малейшей кочке, 
беспощадно встряхивая меня и мои бедные кости.

Мы выстраиваем 12 «Спитфайров» по диагонали в углу летного поля. Мы ждем, пока 
эскадрилья Кена не проделает половину пути по аэродрому, и тогда Бадер кивает. 
Мы дружно двигаем сектора газа, и грохот моторов пробивается даже сквозь плотно 
застегнутые шлемы, больно ударяя по барабанным перепонкам. Взлетели. Мы 
держимся в сомкнутом строю. Я расслабляюсь в кресле и с помощью триммеров 
добиваюсь того, что «Спитфайр» откликается на малейшее движение ручки.

Один медленный широкий разворот, и мы ложимся на курс параллельно берегу. 
Эскадрилья Кена занимает свое место в полумиле от нас. Стэн прикрывает нас с 
другого фланга. Вудхолл вызывает нас по радио из центра управления полетами.

«Салага?»

«О'кей, о'кей».

И так далее.

Мы мчимся в прозрачном небе. В кабине ни малейшего шевеления, только слабые 
покачивания ручки подтверждают, что ты живой человек, а не механизм. Смутные 
опасения, терзавшие меня перед взлетом, улетают прочь. Хотя мы замкнуты в 
крошечных кабинах и отделены друг от друга, разряды статического электричества 
похрустывают в наушниках. Когда говорит ведущий, его голос звучит особенно 
тепло. Мы сразу понимаем, что в воздухе связаны особыми узами, которые гораздо 
прочнее обычных дружеских отношений на земле. Невидимые нити доверия и 
товарищества держат нас вместе. Аура Бадера поддерживает и защищает нас. 
Авиакрыло Тангмера готово.

Мы пролетаем над Бичи-Хед, а над бухтой Певенси поворачиваем вправо, чтобы 
пересечь Ла-Манш, и направляемся к французскому берегу. Какой-то пилот случайно 
задел тумблер передатчика, и мы слышим, как он мурлычет себе под нос песенку. 
Затем он замечает свою оплошность, и внезапный щелчок тумблера оставляет тебя 
наедине с гулом собственного мотора.

Бадер покачивает крыльями, мы прекращаем набор высоты и выравниваемся. Мы 
держимся четверками на высоте 25000 футов. Кен и Стэн пристраиваются чуть сзади.
 Настало время снять гашетки с предохранителей и повернуть зеркальный прицел, 
так как мы можем столкнуться с противником в любой момент.

«О'кей, Кен?» — спрашивает Бадер.

«О'кей, Салага».

«Стэн?» — снова Бадер.

«Отвянь».

Теперь ясно виден желтый песчаный берег, чуть дальше — песчаные дюны и жесткий 
кустарник. Тщательно замаскировавшись среди холмов, нас уже ожидают хорошо 
подготовленные наводчики страшных 88-мм зениток. Мы прорываем завесу зенитного 
огня над Ле-Туке. Черные мрачные цветы распускаются в небе, вокруг свистят 
раскаленные стальные осколки. Появляются несколько красных пятен сигнальных 
снарядов, которые укажут нашу позицию «Мессершмиттам». Мы вертимся и крутимся, 
чтобы перескочить через стену разрывов. Со своей относительно безопасной 
позиции вверху Стэн следит за нашими дерганиями и отпускает по радио несколько 
язвительных замечаний. Напряжение ослабевает.

Мы пролетаем над Па-де-Кале и местами прежних сражений. Из Тангмера долетает 
голос Вудхолла:

«Салаге от Жука. Пчелиный рой на месте, действует».