высоте менее 500 футов, чтобы избежать обнаружения радаром.

Ни один из летчиков-истребителей, которые участвовали в этих сверхопасных 
рандеву, от которых волосы поднимались дыбом, не сможет их забыть. Особенно 
трудно приходилось ранним утром, когда туман резко ухудшал видимость. Одни 
эскадрильи кружили по часовой стрелке, ожидая появления бомбардировщиков, 
другие крутились против часовой, изредка встречаясь друг с другом. Иногда 
единственным способом избежать столкновения было резко нырнуть под 
приближающиеся самолеты, и тогда замыкающие строй самолеты буквально скребли 
брюхом по деревьям. Польское авиакрыло из Нортхолта прибыло в сомкнутом строю, 
словно их командир ожидал, что мы поспешим расчистить ему путь. Затем, если 
«Бленхеймы» опаздывали хотя бы на несколько минут или уклонялись от курса на 
пару миль, начиналась настоящая суматоха. В эти дни только строжайшая летная 
дисциплина помогала избежать столкновений, и я все еще содрогаюсь, вспоминая 
эти огромные массы самолетов на малой высоте. Мы все вздыхали с облегчением, 
когда лидер бомбардировщиков поворачивал в сторону моря, и мы получали 
возможность занять безопасную позицию немного в стороне.

Иногда мы оставались на малой высоте до тех пор, пока «Бленхеймы» не начинали 
набирать высоту, чтобы лечь на боевой курс в нескольких милях от французского 
побережья. Затем в игру вступали смертоносные 88-м зенитки немцев, которые 
открывали огонь по бомбардировщикам в момент пересечения берега. Чистое небо 
моментально покрывалось множеством черных клубков. Когда начиналась стрельба, 
самые нижние истребители непосредственного прикрытия отходили в сторону и 
набирали примерно 1000 футов, так как не было смысла подставлять эти хрупкие 
машины под огонь. Однако этот маневр вызывал довольно резкие замечания пилотов 
бомбардировщиков, которые должны были выдерживать курс, скорость, высоту.

После прорыва через завесу зениток мы снижались, чтобы следовать дальше. Так 
как наша скорость была много больше, чем у бомбардировщиков, мы отходили в 
стороны, крутились и вертелись вокруг «Бленхеймов» парами и четверками, чтобы 
удержаться рядом с ними. Кто-то, не лишенный чувства юмора, метко назвал эту 
свалку «пчелиным роем».

В операции было задействовано еще несколько истребительных авиакрыльев. Они 
проводили отвлекающие удары, расчищали дорогу «пчелиному рою», обеспечивали 
отход, прикрывали его с флангов. Такое использование бомбардировщиков принесло 
желанные плоды. Люфтваффе были вынуждены принять бой, они поднимали крупные 
силы истребителей, чтобы противодействовать дневным налетам. Наши дальние рейды 
к Лиллю, Рубо, Турнэ встречали сильное сопротивление. Насколько я могу судить, 
эти воздушные бои были самыми ожесточенными за все время войны.

Мы всегда предпочитали свободные вылазки истребителей сопровождению, когда мы 
были наглухо привязаны к бомбардировщикам. Главной задачей истребителей 
сопровождения была защита бомбардировщиков от атак «мессеров», но это было 
совсем непросто, особенно когда вы летите рядом с бомбардировщиками в составе 
непосредственного сопровождения или ближнего прикрытия. Там болталось столько 
наших пар и четверок, что, когда появлялись «мессеры», было очень трудно 
отличить своих от немцев.

И вот прибыли «мессеры»! Они могли заметить «пчелиный рой» с большого 
расстояния. Разрывы зенитных снарядов точно указывали наш курс над Францией. 
Поэтому преимущество внезапности почти всегда принадлежало противнику, и мы 
впервые узнавали об их присутствии после стремительной атаки с 6 часов. Иногда 
наше высотное прикрытие все-таки успевало заметить немцев. Тогда они бросались 
на врага, и к ним присоединялись полдюжины «Спитфайров» из верхнего прикрытия. 
Кто-то внизу, рядом с бомбардировщиками, истерически выкрикивал предупреждения, 
и вы могли следить за разворачивающимся вверху боем. Наступало время 
действовать, и действовать быстро. Но думать об атаке четверки пикирующих 
«мессеров» не приходилось. Нужно было успеть убраться с дороги беспорядочной 
толпы «Спитфайров», которая с гамом неслась вслед за ними. Опасность 
столкновения в такой ситуации была гораздо серьезнее, чем угроза вражеских 
снарядов.

Одной из вражеских частей, с которыми мы столкнулись во время этих дневных 
вылазок, была знаменитая истребительная эскадра JG-26 «Шлагетер». Ее 9 
эскадрилий «Мессершмиттов» базировались на различных аэродромах вокруг 
Аббевилля. Эскадрой командовал прославленный Адольф Галланд, на счету которого 
числилось более 70 побед. В то время он находился в зените своей карьеры. После 
войны во время его допроса в Тангмере на нас произвело огромное впечатление 
спокойное достоинство этого человека, его непоколебимая уверенность в 
собственной теории и тактике. Он сказал нам, что был заядлым курильщиком, и 
потому ему дали разрешение курить во время боевых вылетов. Галланд сказал, что 
его самолет был единственным немецким истребителем, оснащенным электрической 
зажигалкой для сигар. Когда он стал генералом, 5 табачных фирм запросили 
привилегии поставлять ему сигары до конца войны. Галланд рассказал, как Гитлер 
возражал против его непрерывного курения на том основании, что Галланд подавал 
дурной пример молодежи. Гитлер даже запретил ему фотографироваться с сигарой в 
зубах. Галланд был во всех отношениях незаурядным человеком, но в то время мы 
знали его как умного и чрезвычайно опасного врага.