Когда именно я получил травму? Когда разбил «Спитфайр»? Когда начались боли? 
Нам лучше бы пройти в лазарет и там осмотреть плечо.

Я сначала отказался, так как опасался, что результаты осмотра будут занесены в 
медицинскую карту. Однако юный врач продолжал настаивать с такой уверенностью, 
что победил, и вскоре уже осматривал мое плечо и предплечье. Он немного потыкал 
в меня иголкой, проверяя пальцы правой руки. Я почти ничего не чувствовал, хотя 
после некоторых уколов даже показались капельки крови. В разгар осмотра 
появился еще один медик, но уже более старый. В чем проблема? Молодой врач 
объяснил, и его коллега тоже подключился к осмотру.

Оба врача были сама любезность. Да, вероятно, состояние плеча улучшится после 
прогревания и массажа. Но еще лучше на всякий случай сделать рентгеновский 
снимок. Чтобы быть полностью уверенными. Пока они рекомендуют замотать плечо 
шерстяным шарфом и не нагружать руку. Мне следует подойти через пару дней, и 
они снова осмотрят руку.

На следующее утро я уже готовился к полету, когда в домик на стоянке вошел 
Бартон.

«А, ты здесь, Джонсон. Комендант авиабазы хочет видеть тебя немедленно. Пойдем 
вместе. Меня он вызывает тоже».

Пока мы шли вокруг аэродрома, командир эскадрильи помалкивал. Я бормотал, что и 
сам этому удивляюсь, однако он не ответил.

Мы вошли в кабинет коменданта. Стефен Харди уместил свои 6,5 футов в кресле, и 
когда я козырнул, ответил небрежным кивком. Он не предложил стоять «вольно», и 
даже Бартон стоял по стойке «смирно» позади меня. Прием был официальным, и 
атмосфера оказалась ледяной. Харди сразу перешел прямо к делу.

«Так, Джонсон, врачи говорят, что вы страдаете от болей в правом плече. — Он 
посмотрел в окно на пару „Спитфайров“, набирающих высоту. — Поэтому я отстраняю 
вас от полетов. Все пилоты должны быть совершенно здоровы. Перед вами, как я 
считаю, сейчас два пути. Судя по всему, плечо не беспокоило вас во время 
обучения, когда вы летали на легком самолете. Поэтому я могу перевести вас в 
Тренировочное Командование, где вы можете летать инструктором на „Тайгер Мотах“.


Харди сделал паузу и снова посмотрел в окно. Он ослабил узел галстука, резким 
рывком, и я неожиданно понял, что именно раздражает его. Он подозревал, что у 
меня началась обычнейшая медвежья болезнь, элегантно называемая в официальных 
бумагах «недостаточной душевной стойкостью». У пилотов это называлось иначе. 
Похоже, он решил, что я использую плечо как предлог для уклонения от боевых 
операций.

«Или вам следует лечь на операционный стол. Врачи считают, что если плечевой 
сустав вскрыть и вправить, у вас появятся хорошие шансы быстро выздороветь и 
вернуться в строй. Выбор за вами».

Я не колебался.

«Когда мне отправляться в госпиталь, сэр?»

Напряжение ослабло. Подполковник встал во весь свой огромный рост и усмехнулся. 
Даже Билли Бартон забыл о своей кранвелловской школе и тихонько присвистнул.

«Хорошо, Джонни, я отправлю тебя прямо сейчас, чтобы тебя подштопали побыстрее. 
Спустя некоторое время ты снова будешь летать. Ты хочешь, чтобы он вернулся, 
Билли?»

Несколько секунд мое будущее висело в воздухе. Либо я вернусь в эскадрилью, 
либо меня снова отправят в резерв Истребительного Командования и уже там сунут 
невесть куда.

«Я думаю, нам следует о нем позаботиться, сэр. Он смотрелся совсем неплохо», — 
ответил Бартон.

В госпитале КВВС в Росеби мое плечо было отдано в распоряжение великолепного 
молодого хирурга, получившего за время войны богатый опыт. К концу года я был 
совершенно здоров и признан годным к полетам без ограничений. Я был очень 
благодарен своим командирам и начал готовиться к возвращению в эскадрилью. Мне 
предоставили второй шанс вернуться к нормальной жизни и сражаться рядом с таким 
потрясающим человеком, как Билли Бартон.




Глава 4.