вооруженных сил объявило всеобщую готовность, все части и подразделения были 
подняты на ноги. Происходившее в офицерском клубе можно характеризовать лишь 
одним словом — хаос. Пожилые офицеры, мобилизованные на время, бестолково 
метались из стороны в сторону. Наш командир куда-то пропал, мы попытались найти 
хоть какое-то объяснение происходящему. Вскоре мы услышали дюжину самых 
различных версий, самой распространенной из которых была следующая: началась 
вражеская операция по высадке десанта и вторжение на восточное побережье 
произойдет в ближайшие часы. Вероятно, командир эскадрильи и командиры звеньев 
уже находятся на стоянке. Поэтому я поспешно бросился из столовой в холл, чтобы 
позвонить туда по телефону. Когда я бежал по коридору, то едва не налетел на 
майора, который неловко ковылял мне навстречу. Его живые глаза с насмешкой 
уперлись в меня, в мои крылышки пилота и узкий шеврон лейтенанта.

«Скажи-ка, старик, что тут за паника?» — громко спросил он, вынув изо рта 
трубку.

«Я точно не знаю, сэр. Но есть сообщения о вражеской высадке», — ответил я.

Майор толкнул вращающиеся двери и вошел в шум и гам столовой. Заинтригованный, 
я последовал за ним, потому что мне показалось, что я знаю, кто это такой. Он 
полюбовался на охватившую всех панику, а потом громко и красочноприказал 
доложить, в чем дело. Полдюжины человек наперебой принялись объяснять, и 
наконец он кое-что сумел понять. Пока майор слушал, его глаза обшаривали зал, и 
уже через минуту все летчики ощутили, что между ними и этим человеком 
протянулись невидимые, но прочные нити.

Когда он подводил итог услышанному, в зале воцарилась тишина.

«Итак, ублюдки двинулись. Это будет хорошенькая драчка! Представьте, сколько 
отличных целей будет на плацдармах. Прелестная охота!» — И он громко изобразил 
«тра-та-та» пулеметной очереди.

Эффект был мгновенным и необычайным. Все сразу вспомнили, кто и что должен 
делать, и сложный, неповоротливый механизм аэродрома снова начал вертеться 
относительно гладко. Позднее нам сообщили, что донесения о вражеской высадке 
оказались ложными, и мы можем вернуться к состоянию обычной готовности. Но этот 
инцидент произвел на меня колоссальное впечатление. Он показал, как действует 
настоящий командир в запутанной и напряженной обстановке. Именно так произошла 
моя первая встреча с легендарным Дугласом Бадером.

В начале следующей недели мы отправились в Киртон-Линдсей, новый аэродром в 10 
милях от Сканторпа в Линкольншире. Мы уходили еще дальше от разворачивающихся 
воздушных сражений, но у нас осталось всего 6 опытных летчиков, и эскадрилья 
была совершенно не готова участвовать в боях. Раньше или позже настанет наш 
черед, и лично я был благодарен за предоставленную нам передышку. Это позволило 
мне набраться уверенности и узнать кое-что новое о тактике, что пригодилось 
потом в боях.

В Киртон-Линдсее нас встретил и радостно приветствовал комендант базы Стефен 
Харди, который привез туда нашего командира эскадрильи и командиров звеньев. Мы 
прибыли на новое место без своих пожитков. В холле офицерского клуба нас 
встретил маленькой живой человечек. Это был мистер Смит, управляющий клубом, а 
позднее — отелем «Маджестик» в Харроугейте. Холл украшали несколько пальм в 
кадках, создавая нереальное впечатление какого-то курорта. Мне даже 
померещилось, что где-то неподалеку играет струнный оркестр. Мистер Смит 
сообщил, что командир эскадрильи и командиры звеньев уже получили комнаты. Если 
ли среди нас капитаны и старшие лейтенанты? Мы ответили, что нет. Все мы были 
зелеными лейтенантиками. Мистер Смит был явно расстроен. Он подготовил комнату 
для каждого из нас, но лишь в одной есть ванна с горячей и холодной водой. 
Может быть, мы решим эту деликатную проблему самостоятельно? Кен подхватил свой 
саквояж и обратился к мистеру Смиту. Это решается не переговорами, а простым 
старшинством. Поэтому комнату с ванной должен получить самый старший из нас!

Наш командир хорошо использовал прекрасную безоблачную осень и нещадно гонял 
нас. Прибыли новые пилоты, такие же неопытные, как мы, и эскадрилья была 
укомплектована до штатной численности. На юге истребители 11-й авиагруппы вели 
тяжелые бои с крупными соединениями немецких истребителей и бомбардировщиков. 
Однако нас не спешили отправлять туда. Пока наша эскадрилья оставалась в 
резерве. Иногда мы поднимали звено «Спитфайров», чтобы проверить сообщение о 
неопознанном самолете где-то над Северным морем или равнинами Линкольншира, но 
это всегда оказывались свои.

15 сентября стало величайшим днем Истребительного Командования. Я несколько раз 
поднимался в воздух, но все мои усилия, точно так же, как и у других пилотов 
616-й эскадрильи, свелись к тренировке. Мы учились быстро набирать большую 
высоту и стреляли из 8 пулеметов «Браунинг» по конусу, который тащил 
самолет-буксировщик. Вечером мы услышали, потрясающие известия. Наши 
летчики-истребители сбили 185 немецких самолетов. Впоследствии эта цифра 
сократилась до 56 самолетов, однако официальные данные германского министерства 
авиации появились только после войны. С 10 июля по 31 октября мы объявили об