что советская разведка послала в Испанию во время гражданской войны одного 
молодого английского журналиста. И вот Арчер оказалась в моей секции. К счастью,
 Джейн, как человек, была мне по душе - со здравым умом и острым языком. Ее 
уволили из МИ-5 за то, что на одном высоком совещании она, воспользовавшись 
случаем, оскорбила бригадира Харкера, который в течение нескольких лет занимал 
должность заместителя начальника МИ-5. Он был очень мил, но никаких других 
достоинств не имел. Вскоре после ее прихода к нам разразившийся в Греции кризис 
потребовал решительных действий со стороны генерала Пластираса. Джейн 
рассмешила меня маленьким каламбуром, в котором фамилия генерала рифмовалась с 
непристойным словом. Я почувствовал, что у нас с ней много общего, но иметь 
Джейн как врага было бы весьма опасно. 

Я поручил Джейн разобраться в самой большой группе материалов о 
коммунистическом движении, имевшихся в то время в секции. Они состояли из 
значительного количества перехваченных телеграмм, касавшихся 
национально-освободительных движений в Восточной Европе. Из них вырисовывалась 
убедительная картина эффективной деятельности коммунистов в их борьбе против 
стран оси. Большая помощь, систематически оказываемая им Советским Союзом, 
заставляла задуматься о многом. Несмотря на попытки УСС и УСО добиться 
политической поддержки на Балканах путем поставок оружия, денег и материалов, 
национально-освободительные движения отказывались идти на компромисс. Они, 
несомненно, приняли бы помощь хоть от самого дьявола, но вступать с ним в союз 
не собирались. 

Помимо Боба Кэрью-Ханта и Джейн Арчер с их специализированными обязанностями 
секция была разделена на обычные региональные подсекции. В те дни у нас было 
очень мало секретной информации для работы. Однако недостаток текущих 
материалов имел некоторое преимущество. Дело в том, что очень немногие 
сотрудники в службе знали в то время что-либо о коммунизме. Нашей первой 
задачей было пойти снова в школу и получить элементарные знания по этому 
вопросу, не отставая в то же время от текущих события путем изучения открытых 
материалов, таких, как коммунистическая пресса и радиопередачи из 
социалистических стран. Та незначительная информация, которую мы получали, 
оказывалась большей частью ложной. 

Я уже говорил, как разногласия между СИС и МИ-5 помогли моему назначению в 
девятую секцию. Теперь мне было необходимо продолжать работать и строить 
отношения с МИ-5 на новой, дружественной основе. Моим коллегой в МИ-5 был 
Роджер Холлис, начальник секции, занимавшейся делами советских граждан и членов 
компартий. Это был приятный человек, склонный к осторожности. Он пришел в МИ-5, 
как это ни странно, из англо-американской табачной компании, которую 
представлял в Китае. Хотя ему не хватало некоторой доли легкомыслия, что я 
считаю важным (в умеренной дозе) для всякого нормального человека, мы с ним 
быстро поладили и вскоре обменивались информацией без ограничений с обеих 
сторон. Мы оба были членами объединенного разведывательного подкомитета, 
занимавшегося вопросами коммунистического движения, и всегда вырабатывали 
согласованную точку зрения, чтобы изложить ее менее информированным 
представителям других департаментов службы. 

Хотя Холлису не удалось достичь многого в работе против советской разведки, он 
успешно добывал информацию о внутренних делах английской коммунистической 
партии весьма простым способом: установил микрофоны в штаб-квартире на 
Кинг-стрит. Результатом был приятный парадокс. 

Микрофоны неуклонно свидетельствовали о том, что коммунистическая партия Англии 
отдавала все силы, чтобы помочь стране выиграть войну. Так что даже Герберт 
Моррисон, который жаждал крови коммунистов, не мог найти законных средств, 
чтобы запретить деятельность партии. 

В начале 1945 года, когда секция была должным образом укомплектована и 
размещена, для меня настало время посетить некоторые из наших резидентур за 
рубежом. Я имел целью возместить тот ущерб, который нанес Стептоу, а также 
обсудить с нашими резидентами пути и средства получения информации, 
интересующей девятую секцию. Первая часть моей миссии была выполнена легко. Я 
просто рассказал всем, кого это касалось, что в качестве первого шага в своей 
новой должности я уволил Стептоу. Эту новость встретили всеобщим одобрением. 
Вторая часть оказалась труднее. Объект нашей деятельности был невидим и 
неслышим. Для СИС советской разведки словно и не существовало. Так что в 
результате всех переговоров мы смогли прийти лишь к общему решению: продолжать 
собирать мелкие сплетни о сотрудниках советских и восточноевропейских 
дипломатических представительств и о членах местных коммунистических партий. За 
время моей службы не было ни одной глубокой операции против советской разведки, 
которая принесла бы какие-то результаты. СИС жила лишь неожиданными подачками, 
которые судьба буквально бросала иногда ей в руки, если не считать одного-двух 
исключений, о которых я скажу позже. Эти подачки приходили в виде редких 
перебежчиков из СССР. Они "выбирали свободу", подобно Кравченко, который, 
последовав примеру Кривицкого, быстро разочаровался и покончил жизнь 
самоубийством. 

Мои поездки, которые включали Францию, Германию, Италию и Грецию, были в