раз мисс Петтигрю и мисс Джонс, секретарши шефа, казались особенно любезными. 
Зеленый свет загорелся, и я вошел. Обратившись ко мне, шеф впервые назвал меня 
Кимом. Значит, никаких осложнений не произошло. Он показал мне записку Вивьена, 
и я из вежливости сделал вид, будто читаю ее. Шеф сообщил, что решил поступить 
согласно предложению Вивьена и сделать меня преемником Карри. Имею ли я 
что-либо сказать на это? Имею. Используя своеобразный прием типа "надеюсь, что 
я не говорю ничего неуместного, сэр", я сказал, что назначение предлагается мне,
 вероятно, из-за хорошо известной неуживчивости Каугилла с его коллегами из 
МИ-5. Я выразил надежду, что постараюсь избежать таких ссор в будущем. Но кто 
может предвидеть? Я бы чувствовал себя более счастливым на этой работе, если бы 
знал наверняка, что сотрудники МИ-5, с которыми я буду иметь дело ежедневно, не 
возражают против моего назначения. Это позволило бы мне чувствовать себя более 
уверенно. Кроме того, одобрение МИ-5, высказанное официально, будет эффективно 
защищать службу от возможной критики со стороны этой организации в будущем. 

Я еще недоговорил до конца, как понял, что шеф с явным одобрением уловил мою 
идею. Он умел чрезвычайно быстро разглядывать лазейки в бюрократических 
джунглях. Критики шефа не раз говорили, что только его способность к 
тактическим маневрам помогла ему удержаться на желаемом для многих посту, 
контролирующем секретные фонды. Выслушав меня, шеф горячо и убежденно стал 
доказывать необходимость того, что я сам предложил. Он расстался со мной очень 
тепло, пообещав без промедления написать сэру Дэвиду Петри (начальнику МИ-5). Я 
покинул шефа в надежде, что он будет утверждать, а возможно, даже наполовину 
поверит, что вся заслуга в выдвижении этой идеи принадлежит ему. Вскоре Петри 
прислал очень дружественный ответ. Шеф был доволен. И я тоже. 

Пускаясь в эту интригу, я надеялся, что Каугилл уйдет сам. Он так и сделал. Как 
только стало известно о моем назначении, он потребовал встречи с шефом. Мне не 
известны подробности их беседы, но Каугилла я больше никогда не видел. Он подал 
в отставку, и ее приняли. Это была роковая ошибка Каугилла. По прошествии не 
многим более года пятая и девятая секции были объединены под моим руководством. 
Каугилл больше не стоял на моем пути. Если бы Каугилл согласился на короткое 
время остаться в тени, он, безусловно, нашел бы другую достойную работу в 
службе. Но он привык летать высоко. Надеюсь, я сумел показать, что Каугилл был 
гордым и импульсивным человеком, слишком самонадеянным для своих способностей. 

Через несколько дней я принимал дела у Карри. Боюсь, что я проявил при этом 
излишнее нетерпение. Я предложил шефу для упорядочения статуса новой, девятой 
секции составить проект положения о ней за его подписью. Не помню точных 
формулировок, но по положению мне поручалось под руководством шефа собирать и 
оценивать информацию о разведывательной деятельности Советского Союза и работе 
коммунистов во всех частях света за пределами британской территории. Мне 
вменялось также в обязанность поддерживать тесную связь с МИ-5 для 
осуществления взаимного обмена информацией по этим вопросам. Шеф добавил 
заключительную статью: я ни в коем случае не должен был иметь каких-либо дел со 
спецслужбами Соединенных Штатов. Война еще не закончилась, и Советский Союз 
считался союзником Англии. Ни под каким видом нельзя было рисковать утечкой 
информации. Шеф имел в виду возможность утечки информации из американских 
спецслужб к русским. Это была поистине пикантная ситуация!




Глава VII.

От войны к миру.


Переход в девятую секцию означал переезд с Райдер-стрит в Бродвей-билдингс. Я 
был доволен этой переменой по нескольким причинам. Начиная с лета 1943 года, 
когда мы переехали из Сент-Олбанса в Лондон, я имел легкий доступ к самому 
сердцу СИС, а теперь я сидел в ее центре, в наилучшей позиции, позволявшей 

.мне улавливать все новости разведки и изучать людей, которых встречал в 
коридорах. Кроме того, Сент-Джеймс-парк отделял меня от сотрудников 
контрразведки УСС. 

Когда пятая секция переехала в свое помещение на Райдер-стрит, Пирсон и его 
коллеги при помощи Каугилла получили место в том же здании. Они изводили нас 
своими дрязгами, хотя иногда и развлекали. Грэм Грин вспоминал в одной газетной 
статье, что в УСС был сейф, который никак не запирался. Так вот, чтобы 
успокоить бдительных дежурных офицеров, которые проводили регулярный осмотр 
помещения по вечерам, Пирсон, опять же с одобрения Каугилла, украсил этот сейф 
обезоруживающей надписью: "Считать этот сейф запертым". 

Как я уже объяснял, мне с самого начала было запрещено иметь какие-либо дела с 
американцами. Пирсон прекрасно знал об этом. Но это не мешало ему досаждать мне 
своим назойливым вниманием. Для меня было лучше быть от него подальше, высоко 
на седьмом этаже Бродвей-билдингса.