обстоятельство, что остальных задержанных никак не удалось заставить признаться 
в чем-либо, хотя бы отдаленно напоминающем шпионаж. Обыск их багажа показал, 
что все они в большей или меньшей степени нарушили законы о контрабанде, 
поэтому у нас на всякий случай оказались незначительные формальные основания 
для их задержания. 

Тайна раскрылась примерно через год. Одного из работников моего направления, 
отвечавшего за обработку перехваченных материалов, вдруг осенила мысль. Он 
связался по телефону с Палмером из шифровальной школы и попросил его проверить 
соответствующую радиограмму из Бильбао. Не могли ли "Orki" ошибочно стоять 
вместо слова "Drei" ("три")? Очень скоро Палмер дал ответ. Да, это было слово 
"Drei", и Палмер не мог даже понять, как у шифровальщиков получилось слово 
"Orki". Итак, речь шла не о Хирше и его "Orki"-спутниках, а о Хирше и его "трех 
спутниках", а именно о жене, теще и Гилинском. К тому времени, когда английское 
правительство приступило к рассмотрению претензий, выдвинутых пассажирами за 
ошибочный арест, я находился вне опасности, занимаясь "засылкой" английских 
агентов в Советский Союз и другие социалистические государства с базы в 
Стамбуле. 

До сих пор я говорил только о перехвате радиограмм, но существовали и другие 
формы перехвата, хотя и менее продуктивные с точки зрения контрразведки, но все 
же приносящие определенные результаты. Так, например, почтовая цензура раскрыла 
один или два интересных случая. Применялись также изощренные методы вскрытия 
дипломатической почты. Эти методы невозможно было использовать непосредственно 
против врага, поскольку немецкая и итальянская почта не пересылалась через 
английскую территорию. Однако почта нейтральных государств и младших союзников, 
вроде поляков и чехов, стала законной добычей. Операции по вскрытию 
дипломатической почты были связаны с рядом сложных процедур. 

Прежде всего, следовало так или иначе убедить курьера оставить свои вализы на 
попечение англичан. Это оказалось не так трудно сделать, так как во многих 
странах курьерская служба была организована слабо, да и курьеры не отличались 
дисциплинированностью. В то время Великобритания была отрезана от континента, и 
вся дипломатическая почта пересылалась по воздуху. Задержки в вылетах самолетов 
считались обычным делом, поэтому всегда можно было придумать такую причину. По 
прибытии в аэропорт курьеру обычно сообщали плохую сводку погоды или говорили, 
что обнаружена техническая неисправность в самолете. И то и другое означало 
неопределенно долгое ожидание. Курьеру приходилось выбирать: сидеть ли на своей 
вализе в аэропорту или отправиться в ближайший город и терпеть неудобства 
провинциальной гостиницы. В этих обстоятельствах офицер службы безопасности 
аэропорта любезно предлагал расстроенному курьеру оставить почту в его сейфе. 
"Я запру его сам на ваших глазах, старина, - говорил офицер, - и все будет в 
порядке, когда вы вернетесь". Удивительно, сколько курьеров попадалось на эту 
дешевую приманку и спокойно уходило поглазеть на какой-нибудь местный талант, в 
чем офицер службы безопасности, конечно, с радостью оказывал содействие. 

Как только курьер удалялся, офицер службы безопасности сообщал об этом 
ожидавшим экспертам и передавал вализы в их распоряжение. До вскрытия каждую 
вализу тщательно осматривали, каждый узел и каждую печать измеряли, копировали 
и фотографировали, а при необходимости подвергали даже химическому анализу. 
Затем развязывали узлы, снимали печати, извлекали документы и фотографировали. 
И, наконец, предстояла самая трудная задача - сложить почту точно таким образом,
 как она была сложена, и до мельчайших подробностей воспроизвести 
первоначальные узлы и печати. Русские не подвергались такому осмотру: отчасти 
потому, что их вализы неизменно сопровождали два курьера, один из которых 
всегда оставался при почте, и отчасти из-за опасения, что в почте окажется 
бомба, предназначенная для слишком любопытных. Зато дипломатическая 
корреспонденция южноамериканских государств, испанцев, португальцев, чехов, 
поляков, греков, югославов и многих других регулярно подвергалась досмотру. 

Несмотря на исключительные меры предосторожности, иногда возникали инциденты. В 
одном случае красные печати на польской вализе стали после обработки 
фиолетовыми, и ничем нельзя было восстановить их первоначальный цвет. Пришлось 
с сожалением сообщить полякам, что их вализа утеряна. Такой счастливый конец 
оказался возможным лишь потому, что поляки доверили пересылку этой вализы 
англичанам, так как ее содержимое, видимо, не представляло особой ценности. 
Положение было бы гораздо более неловким, если бы эту почту сопровождал 
польский курьер. 

К началу 1942 года слабая струйка перехватываемых радиограмм абвера 
превратилась в поток. Это была заслуга главным образом Дилли Нокса, который 
сумел разгадать секреты шифровальной машины абвера. Широкая система перехвата 
обнаруживала иногда занимательные штрихи из жизни офицеров немецкой разведки. 
Было, например, "дело Акселя" - немецкой полицейской собаки. Ее перевели из 
Берлина в Альхесирас, по всей видимости, для охраны тамошнего филиала 
резидентуры абвера от английских агентов, тайно пробиравшихся через залив из 
Гибралтара. На последнем этапе путешествия собаки Мадрид направил 
предупредительную телеграмму начальнику поста абвера в Альхесирасе Альберту 
Карбе, он же Цезарь: "Будьте осторожны с Акселем. Он кусается". Через несколько 
дней Альхесирас ответил лаконичным донесением: "Цезарь в госпитале. Его укусил