существовали подводные опасности, такие, как вражеские субмарины, всегда 
вызывавшие у меня глубокое уважение, и мины, об опасности которых нельзя было 
забывать ни на минуту. Тем не менее в то время авиация вызывала куда большее 
уважение, чем, на мой взгляд, она действительно того заслуживала, и прошло 
немало времени, прежде чем орудия стали действительно активно применяться. А в 
то время, о котором я рассказываю, меня считали слегка чокнутым. Субмарины типа 
"U", на которых Ванклин с компанией провели историческую операцию возле берегов 
Мальты, были оборудованы древними 12-фунтовыми орудиями с открытым прицелом, 
которые на деле оказывались почти такими же бесполезными, какими их считали, 
поскольку эти лодки не могли достичь надводной скорости, необходимой для 
сближения с противником на дистанцию действия орудий. Помимо этого, им 
попадалось достаточное количество судов для торпедных атак. Патрульный 
гидросамолет к этому времени уже скрылся с глаз, исчезнув в южном направлении, 
поэтому мы смогли подняться на поверхность моря и двигаться на полной скорости. 
Наша жертва не пыталась увильнуть, и на расстоянии 3000 ярдов мы открыли огонь. 
Цель оказалась довольно крупной, и поэтому, даже несмотря на недостаточную 
квалификацию, нам удалось без труда ее поразить. Фактически девятнадцать 
выстрелов из двадцати, которые мы сделали, прежде чем орудие вышло из строя, 
попали в цель. Этого хватило, чтобы заставить транспорт остановиться, а нам 
занять выгодную позицию и прикончить его торпедой. 

Наша торпеда оставила после себя ясный след - в ее фарватере вода выглядела 
более светлой, - и по нему мы шли до тех пор, пока огромный столб воды, 
вздымающийся над мачтами судна, не возвестил о его готовности пойти ко дну. 
Зрелище потрясающее, причем очень редкое - обычно дождаться и увидеть его не 
хватает времени. Дело происходило недалеко от берега, и я задумался, что об 
этом подумают местные жители - ведь рядом на берегу располагалась деревня. 

Вся операция заняла около семи минут, и все это время мы не спускали глаз с 
возвращающегося самолета. Но здесь я заметил в бинокль, что несколько членов 
команды потопленного корабля оказались в воде, не успев эвакуироваться в 
шлюпках. Судно затонуло необычайно быстро. Иногда совсем маленькие суда шли ко 
дну долго, а другим на это хватало минуты-другой. В любом случае этот корабль 
был стар, его построили в год моего рождения, и переборки на нем не отличались 
особенной прочностью. 

Мы подошли, не теряя, однако, из виду самолет, и выловили из воды четырех 
моряков. Конечно, сразу вставала проблема тесноты и перенаселенности лодки, но 
людей нельзя было оставить на произвол судьбы, тем более что один из спасенных 
вовсе не был молод: его выдавала седина на лысеющей голове. Едва заканчивалась 
горячка битвы, враги сразу превращались в моряков, терпящих бедствие. 

К этому времени мы находились на поверхности уже довольно долго, и едва четверо 
пленников оказались в лодке, погрузились. Спасенных отправили в торпедный отсек,
 где хранятся запасные торпеды. Увидев, как торпедный расчет перезаряжает 
торпедный аппарат, потопивший их судно, они тут же бросились помогать. С этой 
минуты на протяжении всего времени патрулирования они оставались членами нашей 
команды, всегда готовыми прийти на помощь, и стали очень популярны среди 
экипажа субмарины. Моряки оказались исполнительными, даже дотошными 
работниками: наш рулевой жаловался, что если поручить им что-нибудь драить, то 
надо обязательно не забыть отдать команду остановиться, а то они так и будут 
тереть до бесконечности. Они испытывали огромную благодарность за свое спасение,
 даже несмотря на то, что мы оказались виновниками их несчастья, а самый 
молодой из пленных проявил особенную склонность к философии. Без сомнения, 
после этого путешествия ему предстояло вновь отправиться служить в армию, и 
такая перспектива не казалась ему светлой; в то же время ему явно пришлась по 
душе служба на "Сафари". 

В любом патруле первый потопленный вражеский корабль - всегда заметное событие. 
Это можно сравнить с первой победой в крикете или с первой рыбой на рыбалке. Вы 
уже защитили себя от позора бесплодного патрулирования. В действительности же 
на "Сафари" нам везло: ни разу больше после того, как мы прикрывали первый 
конвой на Мальте, у нас не было безрезультатного похода, хотя цели и не всегда 
доставались с легкостью. К этому времени уже оказалась потопленной значительная 
часть неохраняемых целей, какими становились крупные суда, поскольку наши 
субмарины неплохо поработали на маршруте, по которому фашисты снабжали 
боеприпасами и снаряжением свои части в Северной Африке. Поэтому каждое судно 
водоизмещением больше 1500 тонн могло считаться удачей, а часто приходилось 
довольствоваться куда меньшим. Большие суда не только представляли значительную 
ценность, их было также легче торпедировать; субмарины обычно выбивали их из 
конвоя, и поэтому их осталось так мало. 

Следующий шанс отличиться нам представился только через три дня. С севера на юг 
вдоль берега пробирался пароход солидных размеров и вновь без сопровождения, 
если не считать самолетов, летающих над побережьем. Дело было на закате дня, и 
освещение уже становилось скудным. Если бы мы стали дожидаться, пока жертва 
подойдет ближе, то оказалось бы уже слишком темно, чтобы разглядеть ее в 
перископ на фоне скал. А дожидаться темноты, чтобы атаковать на поверхности 
воды, тоже бесполезно - судно может зайти в маленький порт Арбатакс, 
расположенный недалеко на юге. Таким образом, появилась еще одна возможность