с утра до ночи. 

Тогда меня мало заботил тот факт, что столь значительная часть экипажа 
пропустила даже тот небольшой период практики, который мы получили; да и не 
было нужды волноваться на этот счет. Для командира субмарины было вполне 
обычным делом верить в то, что его команда - лучшая в Королевском 
военно-морском флоте, а значит, и в целом мире. Больше того, мне кажется, что 
экипаж отвечал взаимностью. Во всяком случае, я твердо знаю, что на "Сафари", 
так же как раньше на "Силайон", мы жили одной большой дружной семьей, хотя 
должен признать, что порой команде приходилось со мной нелегко. 

Помню, что после войны кто-то сказал мне: 

- Разумеется, мы всегда знали, когда обстановка начинала усложняться. 

Это высказывание задело меня за живое: я-то пребывал в твердой уверенности, что 
всегда сохранял внешнее спокойствие и хладнокровность, невзирая на свои 
истинные чувства. Поэтому потребовал дальнейших разъяснений. 

- О, все очень просто, - услышал я в ответ. - В таких случаях вы неожиданно 
становились излишне вежливым. 

Некоторые люди умудряются постоянно дурачить своих начальников, но никому еще 
не удавалось долго обманывать тех, кем выпала честь командовать. Думаю, меня 
можно простить за непонимание того факта, что мои подчиненные знали, когда тучи 
сгущаются над моей головой. Я не могу вспомнить ни единого случая, ни на 
"Сафари", ни на "Силайон", когда каким-либо образом дал понять окружающим, что 
обстановка выходит за рамки обычной службы и работы. 

И вот наконец настало апрельское утро, когда мы сказали "до свидания" нашим 
женам и подругам, попрощались с товарищами по третьей подводной флотилии, 
помогавшими справляться с неприятностями и неувязками, и отправились в 
Средиземное море. Нам предстояло присоединиться к восьмой флотилии, 
базирующейся в Гибралтаре. В то время из-за германских бомбардировок нашим 
субмаринам пришлось перебазироваться с острова Мальта, и восьмая флотилия 
совершала длинный переход из Гибралтара, чтобы действовать у берегов Италии и 
Сицилии. В то же время первая и десятая флотилии действовали с восточного 
побережья Средиземного моря. До тех пор пока нам не пришлось покинуть Мальту, 
восьмая флотилия занималась главным образом тем, что наводила лоск, как 
технический, так и в обучении персонала, на только что прибывшие из дома 
субмарины, а затем отправляла их дальше на восток. Теперь же ей предстояло 
превратиться в самостоятельную крупную боевую единицу. В то время Гибралтарский 
пролив служил для британских субмарин своеобразным односторонним клапаном - 
немногие из них выживали при исполнении боевого задания и по окончании 
положенного срока - восемнадцать месяцев - возвращались к родным берегам. Но 
тогда мы, конечно, совсем не думали об этом. 

На начальном этапе моей главной и самой трудной задачей стало убедить 
подчиненных, что каждую минуту, остающуюся после выполнения обязательных 
ежедневных задач, даже в ущерб сну, мы должны посвящать учебе и тренировкам на 
новом пока для нас оборудовании. Все рвались в схватку с врагом, а нудные 
повторяющиеся упражнения раздражали людей. С моей точки зрения, даже если 
команда этого не понимала, выход из Клайда в Гибралтар оказался необычайно 
ценным уроком, и мы прибыли на место гораздо более боеспособной субмариной, чем 
начали свой поход. Исключение составляла лишь орудийная часть, поскольку 
условий для практики в этой области пока не представлялось. Нам пришлось 
учиться в боевых условиях. 

Оставалась надежда встретить на своем пути немецкое судно, прорвавшее блокаду: 
именно так годом раньше наша лодка "Ург" потопила одно из них. Но нам в этом 
отношении не повезло. Подобные суда оказались чрезвычайно редкими, проходили на 
очень большом расстоянии и друг от друга, и от нас, а в португальских портах я 
видел знакомые названия германских кораблей, о которых сообщала разведка. Они 
стояли там, когда два с половиной года назад наши лодки - "Силайон", "Салмон", 
"Шарк" и "Снаппер" - шли на север, чтобы начать военные действия. Тогда мы 
боялись, что, пока до нас дойдет очередь, война закончится. А теперь от всей 
этой компании осталась лишь одна "Силайон", а конца войне все еще не было видно.
 Восьмая армия занимала оборонительную позицию, Роммель угрожал Египту; Мальта 
находилась в осаде и испытывала острый недостаток в снабжении; и только наши 
субмарины могли действовать в Центральном Средиземноморье. Когда весной 1942 
года Муссолини вынудил наши лодки уйти с берегов Мальты, он весьма опрометчиво 
похвастался, что выгнал их и из Центрального Средиземноморья; однако ему 
пришлось удостовериться в том, что он глубоко ошибался. 

Гибралтар представлял собой своеобразный "край изобилия": магазины ломились от 
изысканных вещей и продуктов, которые очень трудно было найти дома. Однако с 
точки зрения многих тысяч военных существовал один очень ощутимый дефицит: 
особы женского пола встречались на удивление редко. Членов женской 
вспомогательной службы ВМС и медсестер было мало, свидания они расписывали на 
много дней вперед и, наверное, мечтали о выходном дне, когда могли остаться