Через некоторое время, не выдержав, я спросил его, что его так заинтересовало в 
картине. 

Он ответил, что на ней побеждает французский корабль. 

Здесь я сообразил, что практически в каждом сюжете британское судно уничтожает 
корабль, несущий на мачте французский триколор: так много мы прежде воевали с 
французами. Но вдруг на этой, единственной в своем роде, картине французский 
корабль действовал на равных, а возможно, и лучше, чем его противник. 

И этот поход, и следующий, оказавшийся для меня последним на "Силайон", прошли 
ровно, без событий и приключений. Обслуживание партизан в Бресте служило 
единственным лекарством от монотонности ожидания немецких линкоров. Правда, в 
одно из наших дежурств у берегов Бреста я попытался напасть на немецкую 
субмарину - и это не было моей последней попыткой, - но мне никогда не везло с 
немецкими подлодками. В следующий раз, уже на "Сафари", я зашел так далеко, что 
выпустил по немецкой лодке две торпеды, но из-за неполадок в боеголовках они 
так и не взорвались; позднее мы узнали, что единственный вред, который они 
нанесли, это пара вмятин на корпусе вражеской субмарины. 

Когда германский линкор "Бисмарк" был потоплен Британским королевским флотом, а 
сопровождающий его "Принц Евгений" уходил к французскому берегу, мы надеялись 
перехватить его. Мы не видели крейсер, но заметили немецкую подводную лодку; 
как обычно, она стала заметной, только подойдя совсем близко, - немецкие лодки 
плохо видны в перископ, разве что в спокойную погоду. Однако она заняла 
выгодную для нас позицию: мы имели вполне достаточно времени, чтобы 
развернуться и нанести удар с относительно близкого расстояния. 

Мы заняли позицию для атаки, и я передал показания шкалы перископа, по которым 
торпедисты могли рассчитать угол атаки. Угол атаки не соотносился 
непосредственно с такой небольшой целью, как немецкая подлодка, и нужно было 
умножать или делить полученные данные в соответствии с используемой техникой. 
Однако в расчетах произошла ошибка, которая запросто могла произойти: вместо 
того чтобы разделить число на два, его умножили на два. В результате получили 
расстояние прицела, равное 3200 ярдов. Я заметил ошибку, но не взял на себя 
труд сделать замечание по этому поводу; поскольку мы только начинали 
прицеливаться, я просто мысленно отметил, что расстояние равно 800 ярдам. 

Однако мой первый помощник, не имея возможности видеть реальную картину в 
перископ, решил, что расстояние дано ему верно, и с облегчением вздохнул, 
считая, что имеет еще несколько минут, чтобы подготовиться. А тем временем 
лодка уже опустилась ниже уровня перископа. Бурная вспышка моего гнева 
мгновенно направила лодку вверх, но было уже слишком поздно. Противник ушел из 
поля зрения, пока мы находились ниже уровня обзора перископа. 

Хотя мы на полной скорости развернулись, все равно в качестве цели для удара 
торпед нам досталась только удаляющаяся узкая корма. Таким образом, мы упустили 
предоставленный нам шанс. 

Надо признать, что "Силайон" вообще не стала очень удачливой субмариной. 
Исключение составляла ее способность к выживанию. После того как меня уже 
сменил Джордж Колвин, "Шарнхост" и "Гнейзенау" наконец вышли из Бреста как раз 
во время дежурства "Силайон". Существовало два маршрута, по которым они могли 
отправиться. "Силайон", как назло, выбрала ложный. После этого Джордж повел 
лодку к Мурманску, где ей удалось потопить один-два корабля, а затем, совсем 
изношенная, она была отправлена в отставку и служила тренировочной базой: свои 
преклонные лета субмарина провела в экзаменационных походах будущих 
командиров - до тех пор, пока в финале активной морской жизни ее не сменила 
"Сафари". Конец ей пришел в 1944 году, когда я служил командиром учебной 
флотилии. Я получил инструкцию затопить старую подлодку возле острова Арран, на 
подступах к Клайду. Там она служила целью противолодочным кораблям, 
отрабатывающим удары по погруженным субмаринам. 

Я думаю, что подлодка "Стуржеон", переданная датчанам, оказалась единственной 
субмариной одного с нами типа "S", которая, как и мы, мирно закончила свои дни. 
Это были прекрасные лодочки, честно служившие на переднем крае в первые военные 
годы, в том числе и в почти невероятных условиях у берегов Норвегии. 

Хотя я от всего сердца любил "Силайон" и целых три года командовал этой 
субмариной и в мирное, и в военное время, я куда больше огорчался из-за того, 
что приходится расставаться с людьми, с которыми служил, чем с самой видавшей 
виды лодкой. 

Мне предстояло участвовать в постройке усовершенствованных подводных лодок типа 
"S". За два года до этого Рукерс собрал у всех своих старших офицеров с лодок 
типа "S" предложения о необходимом усовершенствовании конструкции их субмарин и 
направил на верфи людей, знавших и использовавших все их механизмы, для того 
чтобы они помогли советами при конструировании новых лодок. По наивности я 
предполагал, что современные субмарины воплотят в себе все те новшества, о 
которых мы так мечтали, поэтому пришел в бурный восторг, узнав, что именно мне