обычно откапывали "фанни" из снега, чистили ее и отправлялись на прогулку по 
окрестностям. В этот день шел особенно сильный снег, и, припарковав машину, мы 
отправились в Морпет пешком по железнодорожной насыпи, поскольку только там 
можно было как-то пройти. В окрестностях Морпета мы миновали тюрьму, очень 
похожую на средневековый замок, и Марджори призналась, что с удовольствием 
заглянула бы внутрь. Мы купили батарейки для радиоприемника и искали, где бы 
перекусить и выпить по чашке чаю, когда с нами поравнялась полицейская машина, 
из которой вышли двое полицейских и стали допрашивать меня. 

Вокруг нас собралась толпа, и молодой полицейский, явно считая, что задержал 
опасного агента и стремясь произвести впечатление на зевак значительностью 
происходящего, распалялся все больше и больше - на мой взгляд, уже перейдя 
рамки своих полномочий. Я предложил отправиться куда-нибудь в менее людное 
место и продолжить дознание там. Полицейским идея очень понравилась. Меня 
поместили на заднее сиденье полицейской машины между двумя бравыми молодцами, а 
Марджори посадили в автомобиль, идущий следом. И всего лишь через полчаса после 
того, как моя супруга высказала желание побывать в тюрьме, она оказалась там. 

Будь я на самом деле шпионом, последнее, что я сделал бы, так это отрастил 
бороду. Но очевидно, в Морпете именно борода считалась отличительным признаком 
вражеского шпиона. Случилось так, что именно тем утром моя фотография оказалась 
напечатанной в популярной иллюстрированной газете, и я подумал, что этот факт 
можно использовать для подтверждения моей полной невиновности, хотя на 
фотографии я был без бороды. Полицейские, однако, не сочли фотографию 
достаточно веским аргументом; только после того, как мне удалось дозвониться в 
Байт командующему флотилией подводных лодок Джорджу Филлипсу, я сумел доказать 
нашим доблестным стражам, что человек с бородой, открыто шагающий по 
железнодорожной насыпи на виду у всей округи, купивший батарейки для 
радиоприемника и сочиняющий историю насчет прогулки по занесенной снегом 
сельской местности исключительно для удовольствия, вовсе не является секретным 
агентом и вредителем. Расстались мы лучшими друзьями. 

В марте два немецких линкора "Шарнхост" и "Гнейзенау", успешно завершив рейд в 
Атлантике, стали в Бресте. "Силайон" вместе с остальными лодками была 
отправлена патрулировать у Бреста. Это боевое дежурство моряки прозвали 
Железным кольцом. Даже несколько лодок старого типа "Н" были отправлены на 
усиление этого кольца. 

Погода стояла отвратительная, и даже современным подводным лодкам типа "S" 
оказалось нелегко оставаться на перископной глубине; зачастую обзор 
ограничивался всего лишь следующей волной. В этих условиях кольцо оказалось бы 
малоэффективным, реши немецкие корабли выйти в море, но им предстояло остаться 
на месте в течение нескольких месяцев. 

Корму субмарины постоянно накрывает волна. Особенно от этого страдали старые 
маленькие лодки типа "Н". Одна из них пропала в этом походе, и нет ни малейшего 
сомнения, что она оказалась жертвой непогоды и морской стихии. "Снаппер", 
пережившая норвежскую кампанию, хотя к тому времени Билл Кинг уже покинул лодку,
 исчезла в феврале где-то у берегов Ушанта, и никакой видимой причины для этого 
не было. Считалось, что эта лодка также оказалась во власти моря и погоды. Эти 
события оставили "Силайон" единственной действующей субмариной из четырех типа 
"S", входящих во второй дивизион, которые шестнадцать месяцев назад отошли от 
берегов Мальты. 

По сравнению с надводными судами субмарины обладают малой плавучестью. Больше 
того, общепринятой оказалась практика делать их плавучесть еще ниже на случай 
необходимости срочного погружения. Достигалось это просто: всего лишь частично 
заполнялись водой балластные цистерны. При этом страдала остойчивость лодки, да 
и вообще она становилась не слишком надежным кораблем. После Железного кольца 
"Силайон" обрела базу в Портсмуте и оттуда несколько раз выходила в походы к 
берегам Бреста в ожидании немецких линкоров "Шарнхост" и "Гнейзенау". Чтобы 
сэкономить время, мы обычно шли по Ла-Маншу без погружения. Небо, как правило, 
покрывали низкие облака, и всегда существовала опасность налета немецких 
самолетов. Поэтому срочное погружение представлялось делом весьма 
проблематичным. 

Пытаясь погрузиться во встречную волну, субмарина часто становится 
неуправляемой; волна подходит ей под носовую часть и пытается вытолкнуть на 
поверхность. В Ла-Манше преобладали юго-восточные ветры, а это означает, что 
далеко не всегда удавалось легко и быстро погрузиться, двигаясь вдоль Канала. 
Чтобы облегчить задачу, я обычно "утяжелялся", то есть частично заполнял 
главные балластные цистерны водой. Из-за этого однажды едва не потерял 
"Силайон". 

Юго-восточный ветер усилился примерно до четырех баллов, и я подумывал, не 
заполнить ли мне балластную цистерну. Но небо покрылось низкими облаками, так 
что самолет мы могли заметить прежде, чем он нас, поэтому я и решил немного 
подождать. Из предосторожности я стоял на мостике, держа одну ногу на крышке 
люка боевой рубки. Если бы волна стала захлестывать внутрь, люк можно было 
быстро захлопнуть - эта практика осталась от старых подводных лодок.