свои тридцать с небольшим вернулись вновь, им приходилось очень трудно. Я 
считаю, что был потенциально намного лучшим командиром в двадцать восемь, чем в 
тридцать семь лет, несмотря на то что с возрастом приобрел мудрость и опыт. 

"Н.49" была одной из последних представительниц подводных лодок типа "Н". Это 
были прекрасные небольшие лодки водоизмещением около 450 тонн, созданные в 
последние годы Первой мировой войны - в основном по американским проектам. Я 
снова присоединился к портлендской флотилии, хотя моя старая любовь, к "R.4", 
была пересмотрена. Портлендская флотилия, помимо старых лодок типа "Н", имела 
две лодки нового типа "S", на представительницах которых я должен был воевать в 
течение войны. Тип "S" был возвращением к здравомыслию после полета фантазии, 
который привел к появлению огромных неуклюжих лодок типов "О" и "Р" и длинных, 
быстрых, но имевших слабый корпус лодок "речного" класса. Для дальних океанских 
походов необходима большая лодка. Огромные американские субмарины отлично 
воевали против японского флота во время Второй мировой войны. Наши небольшие 
лодки типа "Т" тоже проявили себя хорошо. Но лодки, которые могли с одинаковой 
эффективностью использоваться как в прибрежном районе, так и в океанских 
глубинах, по моему мнению, ничем не уступали им и были бесспорно лучшими 
субмаринами Второй мировой войны после немецких 500-тонных субмарин серии VI1C. 
Но это - личное мнение, и, подобно экономистам, два разных подводника всегда 
дадут разный ответ. 

Первое командование подводной лодкой всегда является вехой в жизни подводника. 
Из первого моего командования я запомнил тот момент, когда я впервые приказал 
команде закрыть люк и погружаться. До того момента моя роль заключалась в 
наблюдении и обучении, теперь же я мог на практике реализовать свои навыки и 
идеи. Легко критиковать других и воображать, что ты непременно сделал бы все 
лучше, когда ни за что не отвечаешь. Когда же становишься главным, ты понимаешь,
 какая ответственность ложится на тебя. Позже я командовал сотнями людей, что 
намного превышало количественный состав команды субмарины, но не знаю другой 
такой должности, как командир подводной лодки, на которой от человека требуется 
столько напряжения и ответственности и где от него так много зависит. Работа 
командира-подводника очень похожа на работу летчика, но, в отличие от пилота 
самолета, управляющего в одиночку, лодкой управляет вся команда, но слушает 
указания одного человека, который один знает всю ситуацию и отдает приказы. Во 
время атаки нет времени объяснять или раздумывать, поэтому приказ командира 
всегда должен выполняться мгновенно. И все же какое-то время на его выполнение 
нужно. Опоздай повернуть лодку на пять секунд, и через пять минут ты поймешь, 
что тебе не хватило как раз пять секунд, чтобы выполнить намеченное. 

Конечно, командиру подчиняются беспрекословно, и он является настоящим 
диктатором, но, с другой стороны, каждый член экипажа, как и сам командир, 
полагается не только на себя, но и на любого своего товарища. Хороший подводный 
расчет - гораздо больше, чем просто экипаж; они настолько сильно спаяны, что 
действуют под руководством командира как единое целое. Если читателю покажется, 
что я слишком часто использую местоимение "я", то надо учесть: это "я" 
относится не только ко мне, но и к людям, которых я описываю как единое целое с 
собой. 

Так как лодка полностью зависела от своего командира, командующий флотилией 
всегда рассчитывал не на названия лодок, а на тех командиров, которые ими 
управляли. С течением войны, когда вследствие потерь командиры становились все 
моложе и моложе, выработалась доктрина, по которой все меньшая роль отводилась 
индивидуальности, но, по сути, командиры субмарин остались индивидуальностями. 
Когда в конце войны я был назначен на оперативную работу и инспектировал 
субмарины, уже по тому, как командир отдавал приказы, мог определить, у кого из 
моих товарищей он в свое время был помощником. 

На "Н.49" я постоянно держал в голове маршрут, потому что, кроме меня, офицером 
был только мой помощник, и мне приходилось самому быть штурманом. Конечно же 
проложить маршрут можно намного лучше, работая с параллельной линейкой и 
циркулем, но мы должны были как птицы выработать в себе инстинкт безошибочно 
угадывать, где мы находимся и куда нужно следовать, чтобы не зависеть от 
двигателей, которые имели свойство часто ломаться. В наше механизированное 
время мы редко используем органы чувств, но без них вряд ли можно обойтись. 
Чувство позиции и направления, которым располагали рыбаки и моряки на 
поверхности, было развито у нас ничуть не хуже, если нам требовалось его 
использовать. 

Помню, однажды во время войны я пытался подойти к берегу в условиях плохой 
видимости. И вдруг внезапно почувствовал впереди опасность и дал полный назад. 
Когда туман рассеялся, мы увидели, что впереди в море врезались отвесные утесы, 
и, если бы я не повернул, мы бы обязательно погибли. Возможно, я отвернул 
случайно, но знаю одно: если долго концентрироваться на чем-то, то можно 
предугадать ситуацию и принять верное решение. 

Когда я служил на "Н.49", разгорелся абиссинский кризис, и почти все наши лодки,
 даже старые типа "Н", были направлены в Средиземноморье на случай войны с 
Италией. К моей досаде, "Н.49" предстояло остаться в базе здесь должны были 
проходить тренировки будущих командиров подводных лодок. Значит, мне предстояло