Однако "взаимное доверие" как раз полностью отсутствовало, и дипломатические 
выражения никогда еще не были столь бессодержательными. В военной директиве 
Гитлера N 18 от 12 ноября 1940 года говорилось: 

"Начались политические переговоры с целью выяснить, какую позицию займет Россия 
в ближайшем будущем. Независимо от исхода этих переговоров все приготовления 
для кампании на [169] Востоке, проводимые в соответствии с устными указаниями, 
должны продолжаться".

Пока дипломаты вели переговоры, работа над военными планами шла своим чередом. 
Сам Гитлер все больше вдохновлялся своей идеей предпринять нападение на Россию. 
Редер, имевший с ним беседу 14 ноября 1940 года, отмечал, что "фюрер 
по-прежнему склоняется к тому, чтобы разжечь конфликт с Россией". После отъезда 
Молотова Гитлер собрал некоторых своих подчиненных и ясно дал им понять, что 
собирается вторгнуться в Россию. Их попытки отговорить его от этой авантюры не 
имели успеха. Довод о том, что это означало бы войну на два фронта — положение, 
оказавшееся роковым для Германии в первой мировой войне, — тоже не убедил 
Гитлера.

По мнению Гитлера, нельзя было рассчитывать на то, что Россия будет оставаться 
безучастной до тех пор, пока не сломлено сопротивление Англии. Гитлер считал, 
что для достижения победы над Англией следовало бы усилить военно-воздушные и 
военно-морские силы, но это привело бы к ослаблению сухопутных войск, что также 
недопустимо, пока сохраняется угроза со стороны России. В силу всего этого 
Гитлер счел необходимым отложить проведение операции "Морской лев".

5 декабря 1940 года Гитлер получил доклад Гальдера о плане восточной кампании, 
а 18 декабря издал директиву № 21 — план "Барбаросса"{46}. Она начиналась с 
решительного заявления:

"Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе 
кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии. 
Сухопутные силы должны использовать для этой цели все имеющиеся в их 
распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты 
оккупированных территорий от всяких неожиданностей. Основные усилия 
военно-морского флота должны и во время восточной кампании, безусловно, 
сосредоточиваться против Англии!

Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я 
отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала 
операции. Приготовления, требующие более длительного времени, если они еще не 
начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15 мая 1941 года. (Эта дата 
считалась самым ранним сроком, когда по погодным условиям можно начинать боевые 
действия. — Прим. авт.) Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши 
намерения не были распознаны... [170] 

Основные силы русских сухопутных войск, находящихся в западной части России, 
следует уничтожить в смелых операциях посредством глубокого быстрого выдвижения 
четырех танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие 
просторы русской территории должно быть предотвращено".

В директиве далее говорилось, что если этих усилий окажется недостаточно, чтобы 
парализовать Россию, то ее последний индустриальный район на Урале следует 
уничтожить с помощью авиации. Красный флот окажется парализованным в результате 
захвата баз на Балтийском море. Румыния будет сковывать русские силы на юге и 
осуществлять вспомогательную службу в тыловых районах. Относительно участия 
Румынии в нападении на Россию Гитлер прозондировал почву в беседе с новым 
румынским диктатором генералом Антонеску в ноябре 1940 года.

План предполагалось замаскировать путем осуществления тщательно разработанной 
программы мер по введению противника в заблуждение. Гитлер, естественно, взял 
на себя инициативу в этом отношении, тем более что меры по введению в 
заблуждение необходимо было осуществлять не только в отношении противника, но и 
в отношении своего собственного народа. Многие из тех, с кем Гитлер обсуждал 
этот план, были обеспокоены риском, связанным с войной против России, и тем, 
что это означало ведение войны на два фронта. Гитлер поэтому счел необходимым 
создать видимость, будто он еще не принял окончательного решения. Это давало 
сомневавшимся время освоиться с изменением курса, а Гитлеру давало возможность 
представить более убедительные доказательства враждебных намерений России.

19 января 1941 года Гитлера посетил Муссолини. На этой встрече Гитлер говорил 
об осложнениях в отношениях с Россией. Он не раскрыл своих планов нападения на 
Россию, но многозначительно сообщил, что получил резкий протест от России в 
связи с концентрацией немецких войск в Румынии. Важный намек содержался и в его 
замечании: "Раньше Россия не представляла бы для нас никакой опасности вообще, 
так как была не в силах угрожать нам. Теперь, в век авиации, румынские 
нефтепромыслы можно превратить в дымящиеся развалины в результате воздушного 
нападения из России или района Средиземного моря, а ведь само существование 
держав оси зависит от этих нефтепромыслов".