Директива представляла собой в высшей степени поразительный документ. Здесь 
Гитлер приходит к заключению, что длительная война с Францией и Англией истощит 
ресурсы Германии и поставит ее под угрозу смертельного удара со стороны России. 
Он полагал, что Францию необходимо принудить к [57] миру наступательными 
действиями против нее; как только Франция выйдет из игры, Англия примет его 
условия.

Гитлер считал, что Германия в данный момент обладает силами и средствами, 
необходимыми для разгрома Франции. Главное, Германия имела превосходство в 
новом вооружении. Он говорил:

"Танковые войска и авиация в настоящее время достигли таких высот (не только 
как наступательное, во и как оборонительное оружие), что с ними не может 
сравниться ни одно другое оружие. Стратегический потенциал этих сил 
обеспечивается их организацией и четкой системой управления в бою. Таких сил 
нет ни в одной другой стране".

Признавая превосходство Франции в оружии старого типа, особенно в тяжелой 
артиллерии, Гитлер, однако, утверждал, что в "маневренной войне это оружие 
вообще не имеет сколько-нибудь существенного значения". А поскольку Германия 
обладала превосходством, имея новое оружие, можно было не принимать во внимание 
превосходство Франции по численности обученных солдат.

Далее Гитлер утверждал, что нельзя ждать и надеяться, пока Франция устанет от 
войны, поскольку "развитие военной мощи Англии привнесет новый военный элемент, 
который будет в высшей степени важен для Франции как психологически, так и 
материально", так как укрепит ее оборону.

"Прежде всего необходимо помешать противнику ликвидировать слабость в 
вооружении, и особенно в противотанковой и зенитной артиллерии, ибо это может 
создать равновесие сил. В этом отношении каждый прошедший месяц представляет 
собой для наступательной мощи Германии неблагоприятную потерю времени".

Гитлер проявлял беспокойство по поводу того, что "желание немецких солдат 
воевать" ослабнет, как только улетучится бодрящий эффект от легкого завоевания 
Польши. "Уважение солдата к самому себе было так же велико, как и уважение, 
которого он требует от других в настоящее время. Однако шесть месяцев затяжной 
войны и эффективная пропаганда противника могут развеять эти важные 
качества"{10}.

Гитлер полагал, что следует нанести удар как можно быстрее, чтобы не упустить 
время: "В нынешней обстановке время можно считать скорее союзником западных 
держав, чем нашим". Его меморандум заканчивался выводом: "Удар должен быть 
нанесен этой осенью во что бы то ни стало".

Гитлер планировал включить в зону удара и Бельгию: во-первых, чтобы получить 
пространство для маневра и обхода [58] французской линии Мажино, а во-вторых, 
чтобы предупредить опасность вступления англо-французских войск в Бельгию и 
развертывания их сил на границе рядом с Руром, "в непосредственной близости от 
сердца нашей военной промышленности". (Как показывают французские архивы, 
именно этот вариант действий отстаивал главнокомандующий французской армией 
Гамелен.)

Выступление Гитлера с изложением своих намерений было полной неожиданностью для 
главнокомандующего сухопутными войсками Браухича и начальника генерального 
штаба Гальдера.

Подобно многим высшим немецким генералам, они не разделяли веры Гитлера в 
способность нового оружия преодолеть превосходство противников в обученной 
живой силе. Оперируя привычными столбиками цифр, отражающих число дивизий, они 
утверждали, что немецкая армия не имеет достаточно сил, чтобы одержать победу 
над союзниками. По их мнению, 98 дивизий, которые удалось мобилизовать Германии,
 уступали силам противника, тем более что 36 из этих дивизий были плохо 
вооружены и недостаточно обучены. Кроме того, сознавая, что война перерастет в 
новую мировую войну, они опасались фатальных последствий для Германии.

Браухича и Гальдера все это настолько обеспокоило, что они готовы были 
прибегнуть к экстренным мерам. Так же как и во времена мюнхенского кризиса, год 
назад, они стали обдумывать действия, направленные на свержение Гитлера. Идея 
заключалась в том, чтобы переправить с фронта отборные части в Берлин. Однако 
командующий армией резерва генерал Фромм отказался сотрудничать с ними, а его 
помощь была весьма важна. Фромм утверждал, что войска не подчинятся приказу 
выступить против Гитлера, ибо многие простые солдаты доверяют фюреру. Возможно, 
суждение Фромма о реакции войск было верным. Это подтверждают и многие офицеры, 
имевшие контакт с войсками и не знавшие о том, что обсуждается в высших штабах.

Основная масса войск и немецкого народа была одурманена пропагандой Геббельса о 
том, что Гитлер желает мира, а союзники полны решимости уничтожить Германию. К 
сожалению, союзные государственные деятели и пресса давали Геббельсу много 
пропагандистского материала, который он ловко использовал для маскировки