что, любому наступлению, как и в годы Первой Мировой войны, должна 
предшествовать мощная артиллерийская подготовка. Основным средством прорыва 
подготовленной обороны французские руководители все еще считали тяжелую 
артиллерию. Однако большая часть тяжелой артиллерии французской армии 
находилась в консервации, и ее нельзя было подготовить раньше, чем на 
пятнадцатый день после объявления мобилизации. Это условие определяло сроки 
подготовки французской армии к наступательным действиям.

Один из политических лидеров Франции Рейно несколько лет подряд доказывал, что 
эти концепции устарели, и требовал создать механизированные силы, 
укомплектованные солдатами-профессионалами, готовыми к немедленным действиям. 
Но это был глас вопиющего в пустыне. Французские государственные деятели, как и 
многие среди военного руководства, полагались на старую систему мобилизации и 
важнейшее значение придавали обеспечению численного превосходства над 
противником, сколько бы времени на это ни потребовалось.

Ход военных действий в 1939 году можно охарактеризовать двумя фразами: на 
Востоке безнадежно устаревшую армию быстро расчленили танковые соединения, 
действовавшие под прикрытием превосходящих сил авиации в соответствии с новыми 
методами ведения войны; на Западе из-за устаревшей системы развертывания армию 
удалось подготовить к боевым действиям лишь тогда, когда уже было поздно 
оказывать союзнику какую-либо помощь{9}. [55] 


Глава 4. "Странная война"

"Странная война" — понятие, пущенное в ход американской печатью. Вскоре оно 
прижилось по обе стороны Атлантики и прочно закрепилось как название периода 
войны от падения Польши в сентябре 1939 года до начала наступления немецких 
войск на Западе весной следующего года.

Те, кто пустил в ход это понятие, имели в виду, что войны, как таковой, не было,
 поскольку между франко-английскими и немецкими войсками не происходило никаких 
больших сражений. На самом же деле это был период активной закулисной 
деятельности сторон. В середине этого периода с немецким штабным офицером 
произошел странный инцидент, настолько напугавший Гитлера, что в ходе 
последующих недель немецкий план ведения войны был полностью изменен. Старый 
план не имел бы того успеха, которого немцы добились с помощью нового.

Но миру все это было неизвестно. Поля сражений оставались спокойными, и люди 
думали, что Марс впал в спячку.

Популярные объяснения этого внешне стабильного состояния носили различный 
характер. Согласно одному из них, Англия и Франция, несмотря на объявление 
войны на стороне Польши, не относились серьезно к своим обязательствам и лишь 
ждали момента, чтобы начать переговоры с [56] Германией. Не менее популярным 
было мнение, что Англия и Франция хитрят. В американской печати появилось 
множество сообщений о том, что верховное союзное командование преднамеренно 
приняло тонко продуманную оборонительную стратегию и готовит немцам ловушку.

И то, и другое объяснение далеко от истины. В течение осени и зимы, вместо того 
чтобы сосредоточить внимание на подготовке эффективной обороны от вероятного 
наступления гитлеровских войск, союзные правительства и верховное командование 
детально обсуждали наступательные планы против Германии и ее флангов, хотя в 
действительности они не имели возможности осуществить эти планы своими силами и 
средствами.

После падения Франции немцы захватили документы французского верховного 
командования и частично опубликовали их. Это был сенсационный материал. 
Документы свидетельствовали, что в течение зимы союзное командование обдумывало 
планы самых различных наступательных операций: план удара по Германии через 
Норвегию, Швецию и Финляндию; план удара по Рурскому бассейну через Бельгию; 
план удара по Германии через Грецию и Балканы; план удара по нефтеносным 
районам на Кавказе с целью отрезать Германию от источников снабжения нефтью. 
Это был конгломерат напрасных воображений союзных лидеров, которые пребывали в 
мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера.

Гитлер, будучи человеком, который в своих суждениях всегда стремился опередить 
события, начал обдумывать наступательные действия на Западе еще до завершения 
польской кампании и даже еще раньше, до своего публичного выступления с 
предложением о созыве всеобщей мирной конференции. Он уже начал осознавать, что 
любое подобное предложение навряд ли будет встречено положительно западными 
союзниками. Однако до выступления 6 октября Гитлер никому, кроме самых близких 
к нему людей, не говорил о своем намерении. Даже генеральный штаб узнал об этом 
лишь в тот момент, когда предложение Гитлера о созыве всеобщей мирной 
конференции было отвергнуто публично.

Тремя днями позже Гитлер изложил свои соображения в довольно пространной 
директиве командованию сухопутных войск. Главные его доводы состояли в том, что 
наступательные действия на Западе — единственно возможный для Германии курс.