Французы ни за что не разрешат ехать из Сараево в Пале на встречу с Караджичем 
одной машиной, поэтому Джим должен был действовать как можно быстрее. Оставив 
Джона с Базом охранять изуродованную машину от сборщиков утиля до прибытия 
ремонтников из REME (армейской электромеханической части), мы с Тошем помчались 
на "дискавери" к французам.

Следующие сорок восемь часов были заполнены встречами и переговорами: я 
выслушивал доклад DONNE, договаривался о поездке в Пале. Неподатливый 
французский командующий в конце концов дал согласие на визит дипломатов, правда,
 это стоило мне двух бутылок виски. Ценой многочисленных встреч с 
боснийско-мусульманской милицией и нескольких блоков сигарет удалось обеспечить 
безопасный проезд через их боевые порядки, хотя они были решительно против 
наших дипломатических контактов с сербами. Наконец, темпераментный 
боснийско-сербский офицер связи в здании РТТ соизволил разрешить проезд в Пале 
по контролируемой сербами территории, правда, чтобы показать, кто здесь босс, 
заставил меня прождать его в своем офисе шесть часов. Джиму удалось доставить 
запасной фургон на "Геркулесе" в Сараево вечером накануне прибытия двух 
упомянутых важных персон, что было огромным достижением, ибо считалось, что все 
прибывающие грузы должна была составлять только гуманитарная помощь. К приезду 
гостей Баз с Тошем вычистили "дискавери" до блеска – немалый подвиг, учитывая 
нехватку воды на аэродроме и состояние машины после путешествия из Сплита. 
Кроме того, они привели в порядок обмундирование и надраили сапоги. Я тоже 
надел свежую рубашку, пиджак и галстук. Я находился на французском командном 
пункте на аэродроме, проверял у дежурного офицера, не будет ли в последнюю 
минуту препятствий по пути в Пале, когда мне позвонил по "Мотороле" Джон.

– Рич, если есть минутка, не подошел бы ты на грузовой двор помочь разобраться 
с лягушатниками. Я хочу отправить фургон связи обратным рейсом в Сплит, но не 
пойму, что они говорят.

На погрузочном дворе наш жалкий "лендровер" ждал погрузки в "Геркулес" под 
началом отвечающего за это французского сержанта.

– C'est quoi le probleme? – спросил я. Сержант объяснил, что на полосу 
допускаются только машины на ходу, чтобы ввиду опасности обстрела сократить 
время пребывания самолета на земле.

– О'кей, я прослежу, чтобы механики из REME запустили мотор, – заверил Джон, 
едва дослушав перевод. Хотя кузов был изрядно помят, ходовая часть в основном 
не пострадала и машины можно было запустить.

– Заело поршень, – после беглого осмотра объявил механик. – Когда машина 
повалилась на бок, масло мимо колец просочилось в камеры сгорания. Надо его 
оттуда выдуть. – Он ловко снял крышки цилиндров, потом попросил Джона 
провернуть стартер. Однако масла набралось больше, чем ожидал механик, и из 
головки цилиндра ему в лицо хлынул фонтан липкой черной жидкости. Я не успел 
отскочить, и мой пиджак, рубашку и галстук тоже забрызгало маслом.

– Прошу прощения, сэр, – ухмыльнулся чумазый технарь, вытирая ветошью лицо. Не 
сомневаюсь, что в тот вечер за кружкой пива он с приятелями всласть 
позубоскалил на мой счет.

До прилета гостей оставалось полтора часа, а вид у меня был далеко не 
презентабельный. Баз рванул на "дискавери" в здание РТТ раздобыть мне смену 
одежды, но поиски ничего не дали. Самые страшные пятна удалили с рубашки с 
помощью шлифовального порошка и туалетной бумаги, но шелковый галстук был 
безнадежно испорчен. Так что я был вынужден встречать важных персон в рубашке с 
открытым воротником. Не совсем подходящее облачение для дипломатических 
переговоров, но была задача и поглавнее – благополучно доставить VIP-гостей в 
Пале и обратно к вылетавшему в тот же вечер самолету.

Встреча с Караджичем и его приспешниками прошла довольно гладко, и, отправив 
важных персон обратно в Загреб, я на портативном компьютере отстучал телеграмму 
своему шефу. Высокочастотный радиопередатчик "калекс" еще не перенесли из 
поврежденного фургона в запасную машину, так что Джон зашифровал телеграмму 
вручную и направил ее в центр связи МИ-6 в Поундоне по спутниковому передатчику.
 Спустя час мы получили ответную телеграмму Стринга Уэста, который в тот вечер, 
видно, задержался на работе. "Поздравляю с организацией важной встречи в, по 
всей вероятности, очень трудных условиях", – писал он.

В феврале 1994 года при посредничестве UNPROFOR между воюющими сторонами было 
заключено шаткое соглашение о прекращении огня, а боснийские сербы 
приостановили артиллерийские и снайперские обстрелы города. В Сараево на время 
стало более или менее безопасно. Соответственно, посыпались просьбы принять 
гостя, в том числе и от Стринга Уэста.

– Хотелось приехать пораньше и поездить с тобой по стране, – говорил он мне за 
ужином в одном из шикарных ресторанов Сплита, – да был очень занят.